В ворота гостиницы губернского города NN въехала довольно красивая рессорная небольшая бричка, в какой ездят холостяки: отставные подполковники, штабс-капитаны, помещики, имеющие около сотни душ крестьян, – словом, все те, которых называют господами средней руки. В бричке сидел господин, не красавец, но и не дурной наружности, ни слишком толст, ни слишком тонок; нельзя сказать, чтобы стар, однако ж и не так, чтобы слишком молод. Въезд его не произвел в городе совершенно никакого шума и не был сопровожден ничем особенным; только два русские мужика, стоявшие у дверей кабака против гостиницы, сделали кое-какие замечания, относившиеся, впрочем, более к экипажу, чем к сидевшему в нем. «Вишь ты, – сказал один другому, – вон какое колесо! что ты думаешь, доедет то колесо, если б случилось, в Москву или не доедет?» – «Доедет», – отвечал другой. «А в Казань-то, я думаю, не доедет?» – «В Казань не доедет», – отвечал другой. Этим разговор и кончился. Да еще, когда бричка подъехала к гостинице, встретился молодой человек в белых канифасовых панталонах, весьма узких и коротких, во фраке с покушеньями на моду, из-под которого видна была манишка, застегнутая тульскою булавкою с бронзовым пистолетом. Молодой человек оборотился назад, посмотрел экипаж, придержал рукою картуз, чуть не слетевший от ветра, и пошел своей дорогой.

Когда экипаж въехал на двор, господин был встречен трактирным слугою, или половым, как их называют в русских трактирах, живым и вертлявым до такой степени, что даже нельзя было рассмотреть, какое у него было лицо. Он выбежал проворно, с салфеткой в руке, – весь длинный и в длинном демикотонном сюртуке со спинкою чуть не на самом затылке, встряхнул волосами и повел проворно господина вверх по всей деревянной галерее показывать ниспосланный ему богом покой. Покой был известного рода, ибо гостиница была тоже известного рода, то есть именно такая, как бывают гостиницы в губернских городах, где за два рубля в сутки проезжающие получают покойную комнату с тараканами, выглядывающими, как чернослив, из всех углов, и дверью в соседнее помещение, всегда заставленною комодом, где устроивается сосед, молчаливый и спокойный человек, но чрезвычайно любопытный, интересующийся знать о всех подробностях проезжающего. Наружный фасад гостиницы отвечал ее внутренности: она была очень длинна, в два этажа; нижний не был выщекатурен и оставался в темно-красных кирпичиках, еще более потемневших от лихих погодных перемен и грязноватых уже самих по себе; верхний был выкрашен вечною желтою краскою; внизу были лавочки с хомутами, веревками и баранками. В угольной из этих лавочек, или, лучше, в окне, помещался сбитенщик с самоваром из красной меди и лицом так же красным, как самовар, так что издали можно бы подумать, что на окне стояло два самовара, если б один самовар не был с черною как смоль бородою.

Пока приезжий господин осматривал свою комнату, внесены были его пожитки: прежде всего чемодан из белой кожи, несколько поистасканный, показывавший, что был не в первый раз в дороге. Чемодан внесли кучер Селифан, низенький человек в тулупчике, и лакей Петрушка, малый лет тридцати, в просторном подержанном сюртуке, как видно с барского плеча, малый немного суровый на взгляд, с очень крупными губами и носом. Вслед за чемоданом внесен был небольшой ларчик красного дерева с штучными выкладками из карельской березы, сапожные колодки и завернутая в синюю бумагу жареная курица. Когда все это было внесено, кучер Селифан отправился на конюшню возиться около лошадей, а лакей Петрушка стал устроиваться в маленькой передней, очень темной конурке, куда уже успел притащить свою шинель и вместе с нею какой-то свой собственный запах, который был сообщен и принесенному вслед за тем мешку с разным лакейским туалетом. В этой конурке он приладил к стене узенькую трехногую кровать, накрыв ее небольшим подобием тюфяка, убитым и плоским, как блин, и, может быть, так же замаслившимся, как блин, который удалось ему вытребовать у хозяина гостиницы.

Покамест слуги управлялись и возились, господин отправился в общую залу. Какие бывают эти общие залы – всякий проезжающий знает очень хорошо: те же стены, выкрашенные масляной краской, потемневшие вверху от трубочного дыма и залосненные снизу спинами разных проезжающих, а еще более туземными купеческими, ибо купцы по торговым дням приходили сюда сам-шест и сам-сём испивать свою известную пару чаю; тот же закопченный потолок; та же копченая люстра со множеством висящих стеклышек, которые прыгали и звенели всякий раз, когда половой бегал по истертым клеенкам, помахивая бойко подносом, на котором сидела такая же бездна чайных чашек, как птиц на морском берегу; те же картины во всю стену, писанные масляными красками, – словом, все то же, что и везде; только и разницы, что на одной картине изображена была нимфа с такими огромными грудями, какие читатель, верно, никогда не видывал. Подобная игра природы, впрочем, случается на разных исторических картинах, неизвестно в какое время, откуда и кем привезенных к нам в Россию, иной раз даже нашими вельможами, любителями искусств, накупившими их в Италии по совету везших их курьеров. Господин скинул с себя картуз и размотал с шеи шерстяную, радужных цветов косынку, какую женатым приготовляет своими руками супруга, снабжая приличными наставлениями, как закутываться, а холостым – наверное не могу сказать, кто делает, бог их знает, я никогда не носил таких косынок. Размотавши косынку, господин велел подать себе обед. Покамест ему подавались разные обычные в трактирах блюда, как-то: щи с слоеным пирожком, нарочно сберегаемым для проезжающих в течение нескольких неделей, мозги с горошком, сосиски с капустой, пулярка жареная, огурец соленый и вечный слоеный сладкий пирожок, всегда готовый к услугам; покамест ему все это подавалось и разогретое, и просто холодное, он заставил слугу, или полового, рассказывать всякий вздор – о том, кто содержал прежде трактир и кто теперь, и много ли дает дохода, и большой ли подлец их хозяин; на что половой, по обыкновению, отвечал: «О, большой, сударь, мошенник». Как в просвещенной Европе, так и в просвещенной России есть теперь весьма много почтенных людей, которые без того не могут покушать в трактире, чтоб не поговорить с слугою, а иногда даже забавно пошутить над ним. Впрочем, приезжий делал не всё пустые вопросы; он с чрезвычайною точностию расспросил, кто в городе губернатор, кто председатель палаты, кто прокурор, – словом, не пропустил ни одного значительного чиновника; но еще с большею точностию, если даже не с участием, расспросил обо всех значительных помещиках: сколько кто имеет душ крестьян, как далеко живет от города, какого даже характера и как часто приезжает в город; расспросил внимательно о состоянии края: не было ли каких болезней в их губернии – повальных горячек, убийственных какие-либо лихорадок, оспы и тому подобного, и все так обстоятельно и с такою точностию, которая показывала более, чем одно простое любопытство. В приемах своих господин имел что-то солидное и высмаркивался чрезвычайно громко. Неизвестно, как он это делал, но только нос его звучал, как труба. Это, по-моему, совершенно невинное достоинство приобрело, однако ж, ему много уважения со стороны трактирного слуги, так что он всякий раз, когда слышал этот звук, встряхивал волосами, выпрямливался почтительнее и, нагнувши с вышины свою голову, спрашивал: не нужно ли чего? После обеда господин выкушал чашку кофею и сел на диван, подложивши себе за спину подушку, которую в русских трактирах вместо эластической шерсти набивают чем-то чрезвычайно похожим на кирпич и булыжник. Тут начал он зевать и приказал отвести себя в свой нумер, где, прилегши, заснул два часа. Отдохнувши, он написал на лоскутке бумажки, по просьбе трактирного слуги, чин, имя и фамилию для сообщения куда следует, в полицию. На бумажке половой, спускаясь с лестницы, прочитал по складам следующее: «Коллежский советник Павел Иванович Чичиков, помещик, по своим надобностям». Когда половой все еще разбирал по складам записку, сам Павел Иванович Чичиков отправился посмотреть город, которым был, как казалось, удовлетворен, ибо нашел, что город никак не уступал другим губернским городам: сильно била в глаза желтая краска на каменных домах и скромно темнела серая на деревянных. Домы были в один, два и полтора этажа, с вечным мезонином, очень красивым, по мнению губернских архитекторов. Местами эти дома казались затерянными среди широкой, как поле, улицы и нескончаемых деревянных заборов; местами сбивались в кучу, и здесь было заметно более движения народа и живости. Попадались почти смытые дождем вывески с кренделями и сапогами, кое-где с нарисованными синими брюками и подписью какого-то Аршавского портного; где магазин с картузами, фуражками и надписью: «Иностранец Василий Федоров»; где нарисован был бильярд с двумя игроками во фраках, в какие одеваются у нас на театрах гости, входящие в последнем акте на сцену. Игроки были изображены с прицелившимися киями, несколько вывороченными назад руками и косыми ногами, только что сделавшими на воздухе антраша. Под всем этим было написано: «И вот заведение». Кое-где просто на улице стояли столы с орехами, мылом и пряниками, похожими на мыло; где харчевня с нарисованною толстою рыбою и воткнутою в нее вилкою. Чаще же всего заметно было потемневших двуглавых государственных орлов, которые теперь уже заменены лаконическою надписью: «Питейный дом». Мостовая везде была плоховата. Он заглянул и в городской сад, который состоял из тоненьких дерев, дурно принявшихся, с подпорками внизу, в виде треугольников, очень красиво выкрашенных зеленою масляною краскою. Впрочем, хотя эти деревца были не выше тростника, о них было сказано в газетах при описании иллюминации, что «город наш украсился, благодаря попечению гражданского правителя, садом, состоящим из тенистых, широковетвистых дерев, дающих прохладу в знойный день», и что при этом «было очень умилительно глядеть, как сердца граждан трепетали в избытке благодарности и струили потоки слез в знак признательности к господину градоначальнику». Расспросивши подробно будочника, куда можно пройти ближе, если понадобится, к собору, к присутственным местам, к губернатору, он отправился взглянуть на реку, протекавшую посредине города, дорогою оторвал прибитую к столбу афишу, с тем чтобы, пришедши домой, прочитать ее хорошенько, посмотрел пристально на проходившую по деревянному тротуару даму недурной наружности, за которой следовал мальчик в военной ливрее, с узелком в руке, и, еще раз окинувши все глазами, как бы с тем, чтобы хорошо припомнить положение места, отправился домой прямо в свой нумер, поддерживаемый слегка на лестнице трактирным слугою. Накушавшись чаю, он уселся перед столом, велел подать себе свечу, вынул из кармана афишу, поднес ее к свече и стал читать, прищуря немного правый глаз. Впрочем, замечательного немного было в афишке: давалась драма г. Коцебу, в которой Ролла играл г. Попльвин, Кору – девица Зяблова, прочие лица были и того менее замечательны; однако же он прочел их всех, добрался даже до цены партера и узнал, что афиша была напечатана в типографии губернского правления, потом переворотил на другую сторону: узнать, нет ли и там чего-нибудь, но, не нашедши ничего, протер глаза, свернул опрятно и положил в свой ларчик, куда имел обыкновение складывать все, что ни попадалось. День, кажется, был заключен порцией холодной телятины, бутылкою кислых щей и крепким сном во всю насосную завертку, как выражаются в иных местах обширного русского государства.

Весь следующий день посвящен был визитам; приезжий отправился делать визиты всем городским сановникам. Был с почтением у губернатора, который, как оказалось, подобно Чичикову был ни толст, ни тонок собой, имел на шее Анну, и поговаривали даже, что был представлен к звезде; впрочем, был большой добряк и даже сам вышивал иногда по тюлю. Потом отправился к вице-губернатору, потом был у прокурора, у председателя палаты, у полицеймейстера, у откупщика, у начальника над казенными фабриками… жаль, что несколько трудно упомнить всех сильных мира сего; но довольно сказать, что приезжий оказал необыкновенную деятельность насчет визитов: он явился даже засвидетельствовать почтение инспектору врачебной управы и городскому архитектору. И потом еще долго сидел в бричке, придумывая, кому бы еще отдать визит, да уж больше в городе не нашлось чиновников. В разговорах с сими властителями он очень искусно умел польстить каждому. Губернатору намекнул как-то вскользь, что в его губернию въезжаешь, как в рай, дороги везде бархатные, и что те правительства, которые назначают мудрых сановников, достойны большой похвалы. Полицеймейстеру сказал что-то очень лестное насчет городских будочников; а в разговорах с вице-губернатором и председателем палаты, которые были еще только статские советники, сказал даже ошибкою два раза: «ваше превосходительство», что очень им понравилось. Следствием этого было то, что губернатор сделал ему приглашение пожаловать к нему того же дня на домашнюю вечеринку, прочие чиновники тоже, с своей стороны, кто на обед, кто на бостончик, кто на чашку чаю.

О себе приезжий, как казалось, избегал много говорить; если же говорил, то какими-то общими местами, с заметною скромностию, и разговор его в таких случаях принимал несколько книжные обороты: что он незначащий червь мира сего и не достоин того, чтобы много о нем заботились, что испытал много на веку своем, претерпел на службе за правду, имел много неприятелей, покушавшихся даже на жизнь его, и что теперь, желая успокоиться, ищет избрать наконец место для жительства, и что, прибывши в этот город, почел за непременный долг засвидетельствовать свое почтение первым его сановникам. Вот все, что узнали в городе об этом новом лице, которое очень скоро не преминуло показать себя на губернаторской вечеринке. Приготовление к этой вечеринке заняло с лишком два часа времени, и здесь в приезжем оказалась такая внимательность к туалету, какой даже не везде видывано. После небольшого послеобеденного сна он приказал подать умыться и чрезвычайно долго тер мылом обе щеки, подперши их извнутри языком; потом, взявши с плеча трактирного слуги полотенце, вытер им со всех сторон полное свое лицо, начав из-за ушей и фыркнув прежде раза два в самое лицо трактирного слуги. Потом надел перед зеркалом манишку, выщипнул вылезшие из носу два волоска и непосредственно за тем очутился во фраке брусничного цвета с искрой. Таким образом одевшись, покатился он в собственном экипаже по бесконечно широким улицам, озаренным тощим освещением из кое-где мелькавших океан. Впрочем, губернаторский дом был так освещен, хоть бы и для бала; коляска с фонарями, перед подъездом два жандарма, форейторские крики вдали – словом, всё как нужно. Вошедши в зал, Чичиков должен был на минуту зажмурить глаза, потому что блеск от свечей, ламп и дамских платьев был страшный. Все было залито светом. Черные фраки мелькали и носились врознь и кучами там и там, как носятся мухи на белом сияющем рафинаде в пору жаркого июльского лета, когда старая ключница рубит и делит его на сверкающие обломки перед открытым окном; дети все глядят, собравшись вокруг, следя любопытно за движениями жестких рук ее, подымающих молот, а воздушные эскадроны мух, поднятые легким воздухом, влетают смело, как полные хозяева, и, пользуясь подслеповатостию старухи и солнцем, беспокоящим глаза ее, обсыпают лакомые куски где вразбитную, где густыми кучами Насыщенные богатым летом, и без того на всяком шагу расставляющим лакомые блюда, они влетели вовсе не с тем, чтобы есть, но чтобы только показать себя, пройтись взад и вперед по сахарной куче, потереть одна о другую задние или передние ножки, или почесать ими у себя под крылышками, или, протянувши обе передние лапки, потереть ими у себя над головою, повернуться и опять улететь, и опять прилететь с новыми докучными эскадронами. Не успел Чичиков осмотреться, как уже был схвачен под руку губернатором, который представил его тут же губернаторше. Приезжий гость и тут не уронил себя: он сказал какой-то комплимент, весьма приличный для человека средних лет, имеющего чин не слишком большой и не слишком малый. Когда установившиеся пары танцующих притиснули всех к стене, он, заложивши руки назад, глядел на них минуты две очень внимательно. Многие дамы были хорошо одеты и по моде, другие оделись во что бог послал в губернский город. Мужчины здесь, как и везде, были двух родов: одни тоненькие, которые всё увивались около дам; некоторые из них были такого рода, что с трудом можно было отличить их от петербургских, имели так же весьма обдуманно и со вкусом зачесанные бакенбарды или просто благовидные, весьма гладко выбритые овалы лиц, так же небрежно подседали к дамам, так же говорили по-французски и смешили дам так же, как и в Петербурге. Другой род мужчин составляли толстые или такие же, как Чичиков, то есть не так чтобы слишком толстые, однако ж и не тонкие. Эти, напротив того, косились и пятились от дам и посматривали только по сторонам, не расставлял ли где губернаторский слуга зеленого стола для виста. Лица у них были полные и круглые, на иных даже были бородавки, кое-кто был и рябоват, волос они на голове не носили ни хохлами, ни буклями, ни на манер «черт меня побери», как говорят французы, – волосы у них были или низко подстрижены, или прилизаны, а черты лица больше закругленные и крепкие. Это были почетные чиновники в городе. Увы! толстые умеют лучше на этом свете обделывать дела свои, нежели тоненькие. Тоненькие служат больше по особенным поручениям или только числятся и виляют туда и сюда; их существование как-то слишком легко, воздушно и совсем ненадежно. Толстые же никогда не занимают косвенных мест, а все прямые, и уж если сядут где, то сядут надежно и крепко, так что скорей место затрещит и угнется под ними, а уж они не слетят. Наружного блеска они не любят; на них фрак не так ловко скроен, как у тоненьких, зато в шкатулках благодать божия. У тоненького в три года не остается ни одной души, не заложенной в ломбард; у толстого спокойно, глядь – и явился где-нибудь в конце города дом, купленный на имя жены, потом в другом конце другой дом, потом близ города деревенька, потом и село со всеми угодьями. Наконец толстый, послуживши богу и государю, заслуживши всеобщее уважение, оставляет службу, перебирается и делается помещиком, славным русским барином, хлебосолом, и живет, и хорошо живет. А после него опять тоненькие наследники спускают, по русскому обычаю, на курьерских все отцовское добро. Нельзя утаить, что почти такого рода размышления занимали Чичикова в то время, когда он рассматривал общество, и следствием этого было то, что он наконец присоединился к толстым, где встретил почти все знакомые лица: прокурора с весьма черными густыми бровями и несколько подмигивавшим левым глазом так, как будто бы говорил: «Пойдем, брат, в другую комнату, там я тебе что-то скажу», – человека, впрочем, серьезного и молчаливого; почтмейстера, низенького человека, но остряка и философа; председателя палаты, весьма рассудительного и любезного человека, – которые все приветствовали его, как старинного знакомого, на что Чичиков раскланивался несколько набок, впрочем, не без приятности. Тут же познакомился он с весьма обходительным и учтивым помещиком Маниловым и несколько неуклюжим на взгляд Собакевичем, который с первого раза ему наступил на ногу, сказавши: «Прошу прощения». Тут же ему всунули карту на вист, которую он принял с таким же вежливым поклоном. Они сели за зеленый стол и не вставали уже до ужина. Все разговоры совершенно прекратились, как случается всегда, когда наконец предаются занятию дельному. Хотя почтмейстер был очень речист, но и тот, взявши в руки карты, тот же час выразил на лице своем мыслящую физиономию, покрыл нижнею губою верхнюю и сохранил такое положение во все время игры. Выходя с фигуры, он ударял по столу крепко рукою, приговаривая, если была дама: «Пошла, старая попадья!», если же король: «Пошел, тамбовский мужик!» А председатель приговаривал: «А я его по усам! А я ее по усам!» Иногда при ударе карт по столу вырывались выражения: «А! была не была, не с чего, так с бубен!» Или же просто восклицания: «черви! червоточина! пикенция!» или: «пикендрас! пичурущух! пичура!» и даже просто: «пичук!» – названия, которыми перекрестили они масти в своем обществе. По окончании игры спорили, как водится, довольно громко. Приезжий наш гость также спорил, но как-то чрезвычайно искусно, так что все видели, что он спорил, а между тем приятно спорил. Никогда он не говорил: «вы пошли», но: «вы изволили пойти», «я имел честь покрыть вашу двойку» и тому подобное. Чтобы еще более согласить в чем-нибудь своих противников, он всякий раз подносил им всем свою серебряную с финифтью табакерку, на дне которой заметили две фиалки, положенные туда для запаха. Внимание приезжего особенно заняли помещики Манилов и Собакевич, о которых было упомянуто выше. Он тотчас же осведомился о них, отозвавши тут же несколько в сторону председателя и почтмейстера. Несколько вопросов, им сделанных, показали в госте не только любознательность, но и основательность; ибо прежде всего расспросил он, сколько у каждого из них душ крестьян и в каком положении находятся их имения, а потом уже осведомился, как имя и отчество. В немного времени он совершенно успел очаровать их. Помещик Манилов, еще вовсе человек не пожилой, имевший глаза сладкие, как сахар, и щуривший их всякий раз, когда смеялся, был от него без памяти. Он очень долго жал ему руку и просил убедительно сделать ему честь своим приездом в деревню, к которой, по его словам, было только пятнадцать верст от городской заставы. На что Чичиков с весьма вежливым наклонением головы и искренним пожатием руки отвечал, что он не только с большою охотою готов это исполнить, но даже почтет за священнейший долг. Собакевич тоже сказал несколько лаконически: «И ко мне прошу», – шаркнувши ногою, обутою в сапог такого исполинского размера, которому вряд ли где можно найти отвечающую ногу, особливо в нынешнее время, когда и на Руси начинают выводиться богатыри.

На другой день Чичиков отправился на обед и вечер к полицеймейстеру, где с трех часов после обеда засели в вист и играли до двух часов ночи. Там, между прочим, он познакомился с помещиком Ноздревым, человеком лет тридцати, разбитным малым, который ему после трех-четырех слов начал говорить «ты». С полицеймейстером и прокурором Ноздрев тоже был на «ты» и обращался по-дружески; но, когда сели играть в большую игру, полицеймейстер и прокурор чрезвычайно внимательно рассматривали его взятки и следили почти за всякою картою, с которой он ходил. На другой день Чичиков провел вечер у председателя палаты, который принимал гостей своих в халате, несколько замасленном, и в том числе двух каких-то дам. Потом был на вечере у вице-губернатора, на большом обеде у откупщика, на небольшом обеде у прокурора, который, впрочем, стоил большого; на закуске после обедни, данной городским главою, которая тоже стоила обеда. Словом, ни одного часа не приходилось ему оставаться дома, и в гостиницу приезжал он с тем только, чтобы заснуть. Приезжий во всем как-то умел найтиться и показал в себе опытного светского человека. О чем бы разговор ни был, он всегда умел поддержать его: шла ли речь о лошадином заводе, он говорил и о лошадином заводе; говорили ли о хороших собаках, и здесь он сообщал очень дельные замечания; трактовали ли касательно следствия, произведенного казенною палатою, – он показал, что ему небезызвестны и судейские проделки; было ли рассуждение о бильярдной игре – и в бильярдной игре не давал он промаха; говорили ли о добродетели, и о добродетели рассуждал он очень хорошо, даже со слезами на глазах; об выделке горячего вина, и в горячем вине знал он прок; о таможенных надсмотрщиках и чиновниках, и о них он судил так, как будто бы сам был и чиновником и надсмотрщиком. Но замечательно, что он все это умел облекать какою-то степенностью, умел хорошо держать себя. Говорил ни громко, ни тихо, а совершенно так, как следует. Словом, куда ни повороти, был очень порядочный человек. Все чиновники были довольны приездом нового лица. Губернатор об нем изъяснился, что он благонамеренный человек; прокурор – что он дельный человек; жандармский полковник говорил, что он ученый человек; председатель палаты – что он знающий и почтенный человек; полицеймейстер – что он почтенный и любезный человек; жена полицеймейстера – что он любезнейший и обходительнейший человек. Даже сам Собакевич, который редко отзывался о ком-нибудь с хорошей стороны, приехавши довольно поздно из города и уже совершенно раздевшись и легши на кровать возле худощавой жены своей, сказал ей: «Я, душенька, был у губернатора на вечере, и у полицеймейстера обедал, и познакомился с коллежским советником Павлом Ивановичем Чичиковым: преприятный человек!» На что супруга отвечала: «Гм!»– и толкнула его ногою.

Такое мнение, весьма лестное для гостя, составилось о нем в городе, и оно держалось до тех пор, покамест одно странное свойство гостя и предприятие, или, как говорят в провинциях, пассаж, о котором читатель скоро узнает, не привело в совершенное недоумение почти всего города.

въезжает бричка. Ее встречают болтающие ни о чем мужики. Они рассматривают колесо и пытаются вычислить, сколько оно сможет проехать. Гостем города оказывается Павел Иванович Чичиков . Он приехал в город по делам, о которых нет точного сведения – «по своим надобностям».

Молодой помещик имеет интересную внешность:

• узкие короткие панталоны из белой канифасовой ткани;
• фрак под моду;
• булавка в виде бронзового пистолета.

Помещик отличается невинным достоинством, он громко «высмаркивается», как труба, от звука пугаются окружающие. Чичиков поселился в гостинице, расспросил о жителях города, но ничего не рассказал о себе. В общении сумел создать впечатление приятного гостя.

На другой день гость города посветил визитам. Он сумел для каждого подобрать доброе слово, лесть проникла в сердце чиновников. В городе заговорили о приятном человеке, посетившем их. Причем очаровать Чичиков сумел не только мужчин, но и дам. Павла Ивановича пригласили помещики, бывшие в городе по делам: Манилов и Собакевич . На обеде у полицмейстера он познакомился с Ноздрёвым . Герой поэмы сумел произвести приятное впечатление на всех, даже на тех, кто редко о ком-то отзывался положительно.

Глава 2

Павел Иванович пробыл в городе уже больше недели. Он посещал вечеринки, обеды и балы. Чичиков решил посетить помещиков Манилова и Собакевича. Причина такого решения была другой. У барина было двое крепостных: Петрушка и Селифан. Первый молчаливый любитель чтения. Он читал все, что попадало под руки, в любой позе. Ему нравились неизвестные и непонятные слова. Другие его страсти: спать в одежде, сохранять свой запах. Кучер Селифан был совершенно другим. Утром отправились к Манилову. Искали имение долго, до него оказалось больше чем 15 верст, о которых говорил помещик. Господский дом стоял открытый всем ветрам. Архитектура настраивала на английский манер, но напоминала ее только отдаленно. Манилов расплывался в улыбке по мере приближения гостя. Характер хозяина описать сложно. Впечатление меняется от того, насколько близко с ним сходится человек. У помещика заманчивая улыбка, белокурые волосы и голубые глаза. Первое впечатление – очень приятный мужчина, затем мнение начинает меняться. От него начинали уставать, потому что не слышали ни одного живого слова. Хозяйство шло само собой. Мечты были абсурдны и невыполнимы: подземный ход, например. Читать он мог одну страницу несколько лет подряд. Мебели не хватало. Отношения между женой и мужем напоминали сладострастные кушанья. Они целовались, создавали сюрпризы друг другу. Все остальное их не волновало. Начинается разговор с вопросов о жителях города. Всех Манилов считает приятными людьми, милыми и любезными. К характеристикам постоянно добавляется усилительная частица пре-: прелюбезнейший, препочтеннейший и другие. Разговор переходил в обмен комплиментами. У хозяина было два сына, имена удивили Чичикова: Фемистоклюс и Алкид. Медленно, но Чичиков решается спросить хозяина об умерших в его имении . Манилов не знал, сколько человек умерло, он велел приказчику переписать всех поименно. Когда помещик услышал о желании купить мертвые души, он просто остолбенел. Не смог представить, как оформить купчую на тех, кого уже не было в числе живых. Манилов передает души даром, даже оплачивает расходы по передачи их Чичикову. Прощание было таким же слащавым, как и встреча. Манилов долго стоял на крыльце, провожая взглядом гостя, затем погрузился в мечтания, но странная просьба гостя не укладывалась в его голове, он крутил ее до ужина.

Глава 3

Герой в отличном расположении духа направляется к Собакевичу. Погода испортилась. Дождь сделал дорогу похожей на поле. Чичиков понял, что они заблудились. Когда казалось, что положение становится невыносимым, послышался лай собак, и появилась деревня. Павел Иванович попросился в дом. Он мечтал только о тёплом ночлеге. Хозяйка не знала никого, чьи фамилии называл гость. Ему расправили диван, и он проснулся только на следующий день уже достаточно поздно. Одежда была вычищена и высушена. Чичиков вышел к хозяйке, он общался с ней более свободно, чем с прежними помещиками. Хозяйка представилась – коллежская секретарша Коробочка . Павел Иванович выясняет, не умирали ли у нее крестьяне. Коробочка говорит, что осьмнадцать человек. Чичиков просит их продать. Женщина не понимает, она представляет, как мертвецов выкапывают из земли. Гость успокаивает, объясняет выгоду сделку. Старушка сомневается, она никогда не продавала мертвых. Все доводы о пользе были понятны, но сама суть сделка удивляла. Чичиков про себя назвал Коробочку дубинноголовой, но продолжал убеждать. Старушка решила подождать, вдруг покупателей будет больше и цены выше. Разговор не получался, Павел Иванович начал ругаться. Он так разошелся, что пот катился с него в три ручья. Коробочке понравился сундук гостя, бумага. Пока оформляли сделку, на столе появились пироги и другая домашняя еда. Чичиков поел блинов, велел закладывать бричку и дать ему провожатого. Коробочка дала девчонку, но попросила не увозить ее, а то одну уже купцы забрали.

Глава 4

Герой заезжает в трактир на обед. Хозяйка старуха радует его тем, что есть поросенок с хреном и со сметаной. Чичиков расспрашивает женщину о делах, доходах, семье. Старушка рассказывает обо всех здешних помещиках, кто что ест. Во время обеда в трактир приехали двое: белокурый и черномазый. Первым в помещение вошел белокурый. Герой уже почти начал знакомство, как появился второй. Это был Ноздрёв. Он за одну минуту выдал кучу информации. Он спорит с белокурым, что осилит 17 бутылок вина. Но тот не соглашается на пари. Ноздрёв зовет Павла Ивановича к себе. Слуга занес в трактир щенка. Хозяин рассмотрел, нет ли блох, и велел унести назад. Чичиков надеется, что проигравшийся помещик продаст ему крестьян подешевле. Автор описывает Ноздрёва. Внешность разбитного малого, каких много на Руси. Они быстро заводят дружбу, переходят на «ты». Ноздрёв не мог сидеть дома, жена быстро умерла, за детьми присматривали нянька. Барин постоянно попадал в переделки, но через некоторое время снова появлялся в компании тех, кто его поколотил. Все три экипажа подъехали к имению. Сначала хозяин показал конюшню, наполовину пустую, затем волчонка, пруд. Белокурый сомневался во всем, что говорил Ноздрёв. Пришли на псарню. Здесь помещик был как среди своих. У каждого щенка он знал кличку. Один из псов лизнул Чичикова, сразу сплюнул от брезгливости. Ноздрев сочинял на каждом шагу: в поле зайцев можно ловить руками, лес за границей купил недавно. Осмотрев владения, мужчины вернулись в дом. Обед был не очень удачным: что-то пригорело, другое не доварилось. Хозяин налегал на вино. Белокурый зять стал проситься домой. Ноздрёв не хотел его отпускать, но Чичиков поддержал желание уехать. Мужчины перешли в комнату, Павел Иванович увидел в руках хозяина карты. Он начал разговор о мертвых душах, просил подарить их. Ноздрёв требовал объяснить, зачем они ему нужны, доводы гостя его не удовлетворяли. Ноздрёв назвал Павла мошенником, чем очень обидел. Чичиков предложил сделку, но Ноздрёв предлагает жеребца, кобылу и серого коня. Гостю ничего этого было не надо. Ноздрёв торгуется дальше: собаки, шарманка. Начинает предлагать обмен на бричку. Торговля переходит в спор. Буйство хозяина пугает героя, он отказывается пить, играть. Ноздрев распаляется все больше, он оскорбляет Чичикова, обзывает. Павел Иванович остался на ночлег, но ругал себя за неосторожность. Ему не следовало начинать с Ноздревым разговор о цели своего приезда. Утро начинается снова с игры. Ноздрёв настаивает, Чичиков соглашается на шашки. Но во время игры шашки как будто двигались самостоятельно. Спор почти перешел в драку. Гость побледнел как полотно, увидев замахнувшегося Ноздрёва. Неизвестно, чем бы закончилось посещение имения, если в дом не зашел незнакомец. Это был капитан-исправник, который сообщил Ноздрёву о суде. Он нанес помещику телесные повреждения розгами. Чичиков уже не дождался завершения беседы, он выскользнул из помещения, прыгнул в бричку и велел Селифану мчаться во весь дух подальше от этого дома. Мертвых душ купить не удалось.

Глава 5

Герой очень испугался, бросился в бричку и мчался быстро из деревни Ноздрёва. Сердце билось так, что ничто его не успокаивало. Чичиков боялся представить, что могло бы произойти, если бы не появился исправник. Селифан возмущался, что конь остался некормленым. Мысли всех были прекращены столкновением с шестеркой коней. Чужой кучер бранился, Селифан пытался защититься. Произошла сумятица. Кони то раздвигались, то сбивались в кучу. Пока все это происходило, Чичиков рассматривал незнакомую блондинку. Хорошенькая молодая девушка привлекла его внимание. Он даже не заметил, как брички расцепились и разъехались в разные стороны. Красавица растаяла как видение. Павел стал мечтать о девушке, особенно если у него большое приданое. Впереди показалась деревня. Герой с интересом рассматривает селение. Дома крепкие, но порядок их построения был неуклюжим. Хозяин – Собакевич. Внешне похож на медведя. Одежда делал сходство еще более точным: коричневый фрак, длинные рукава, неуклюжая походка. Барин постоянно наступал на ноги. Хозяин пригласил гостя в дом. Оформление было интересным: картины с полководцами Греции во весь рост, греческая героиня с крепкими толстыми ногами. Хозяйка была высокой женщиной, напоминающей пальму. Все убранство комнаты, мебель говорили о хозяине, о сходстве с ним. Разговор сначала не задался. Все, кого пытался похвалить Чичиков, вызвали критику у Собакевича. Гость попытался похвалить стол у городских чиновников, но и здесь хозяин его прервал. Вся еда была плохой. Собакевич ел с аппетитом, о котором можно только мечтать. Он сказал, что есть помещик Плюшкин , у которого люди мрут, как мухи. Ели очень долго, Чичиков почувствовал, что прибавил целый пуд в весе после обеда.

Чичиков начал говорить о своем деле. Мертвые души он назвал несуществующими. Собакевич же на удивление гостя спокойно назвал вещи своими именами. Он предложил их продать еще до того, как об этом произнес Чичиков. Затем началась торговля. Причем Собакевич поднимал цену за то, что его мужики были крепкими здоровыми крестьянами, не как у других. Он описывал каждого умершего. Чичиков изумился, просил вернуться к теме сделки. Но Собакевич стоял на своем: его мертвые дорогие. Торговались долго, сошлись на цене Чичикова. Собакевич приготовил записку с перечнем проданных крестьян. В ней подробно указывалось ремесло, возраст, семейное положение, на полях дополнительные отметки о поведении и отношении к пьянству. За бумагу хозяин просил задаток. Строчки передачи денег взамен на опись крестьян вызывает улыбку. Обмен прошел с недоверием. Чичиков попросил оставить сделку между ними, не разглашать сведений о ней. Чичиков выезжает из имения. Он хочет направиться к Плюшкину, у которого мужики умирают как мухи, но не хочет, чтобы об этом знал Собакевич. А тот стоит в дверях дома, чтобы увидеть, куда повернет гость.

Глава 6

Чичиков, размышляя о прозвищах, которые дали мужики Плюшкину, подъезжает к его деревне. Большое село встретило гостя бревенчатой мостовой. Бревна поднимались как клавиши фортепиано. Редкий ездок мог проехать без шишки ли синяка. Все строения были ветхими и старыми. Чичиков рассматривает село с признаками нищеты: прохудившиеся дома, застарелые скирды хлеба, ребра крыш, заткнутые тряпьем окна. Дом хозяина выглядел еще более странным: длинный замок напоминал инвалида. Окна кроме двух были закрыты или заставлены. Открытые окна не выглядели привычно. Исправлял странный вид сад, расположившийся позади господского замка. Чичиков подъехал к дому и заметил фигуру, у которой было сложно определить пол. Павел Иванович решил, что это ключница. Он поинтересовался, дома ли барин. Ответ был отрицательный. Ключница предложила зайти в дом. В доме было также жутко, как и снаружи. Это была свалка мебели, куч бумажек, ломаные предметы, тряпки. Чичиков увидел зубочистку, которая пожелтела так, как будто пролежала здесь не один век. На стенах висели картины, с потолка свисала люстра в мешке. Было похоже на большой кокон из пыли с червяком внутри. В углу комнаты лежала куча, понять, что было в ней собрано, вряд ли бы удалось. Чичиков понял, что ошибался в определении пола человека. Вернее это был ключник. У мужчины была странная борода, как скребница из железной проволоки. Гость, долго прождав в молчании, решил спросить, где барин. Ключник ответил, что это он. Чичиков опешил. Внешность Плюшкина его поразила, одежда изумила. Он был похож на нищего, стоявшего у дверей церкви. С помещиком не было ничего общего. Плюшкин имел больше тысячи душ, полные кладовые и амбары зерна, муки. В доме множество изделий из дерева, посуды. Всего, что было накоплено Плюшкиным, хватило бы не на одну деревню. Но помещик выходил на улицу и тащил в дом все, что находил: старую подошву, тряпку, гвоздь, битый кусок посуды. Найденные предметы складывал в кучу, которая располагалась в комнате. Он прибирал к рукам то, что оставляли бабы. Правда, если его в этом уличили, не спорил, возвращал. Он был просто бережливым, а стал скупым. Характер менялся, сначала проклял дочь, сбежавшую с военным, затем сына, проигравшегося в картах. Доход пополнялся, но расходы Плюшкин все время сокращал, лишая даже себя мелких радостей. Помещика проведывала дочь, но он подержал внуков на коленях, а денег дал.

На Руси таких помещиков немного. Большинство больше желают жить красиво и широко, а съеживаться, как Плюшкин, могут единицы.
Чичиков долго не мог начать разговор, в голове не находились слова, объясняющие его визит. В конце концов, Чичиков заговорил об экономии, которую он хотел посмотреть лично.

Плюшкин не угощает Павла Ивановича, объясняя, что у него прескверная кухня. Начинается разговор о душах. У Плюшкина больше сотни мертвых душ. Люди умирают с голоду, от болезней, некоторые просто сбегают подальше. К удивлению скупого хозяина Чичиков предлагает сделку. Плюшкин неописуемо рад, он считает гостя глупым волочилой за актрисами. Сделку оформили быстро. Обмыть сделку Плюшкин предложил ликером. Но когда он описал, что в вине были козявки и букашки, гость отказался. Переписав на куске бумаги мертвых, помещик поинтересовался, не нужны ли кому беглые. Чичиков обрадовался и купил у него после небольшой торговли 78 беглых душ. Довольный приобретением 200 с лишком душ, Павел Иванович вернулся в город.

Глава 7

Чичиков выспался и отправился в палаты, чтобы оформить собственность на купленных крестьян. Для этого он стал переписывать бумажки, полученные от помещиков. У мужиков Коробочки были свои имена. Опись Плюшкина отличалась краткостью. Собакевич расписывал каждого крестьянина с подробностью и качествами. У каждого шло описание отца и матери. За именами и прозвищами стояли люди, их пытался представить Чичиков. Так занимался бумагами Павел Иванович до 12 часов. На улице он встретил Манилова. Знакомые застыли в объятиях, которые длились более четверти часа. Бумага с описью крестьян была свернута в трубочку, связана розовой лентой. Список был оформлен красиво с витиеватой каемкой. Взявшись под руки, мужчины отправились в палаты. В палатах Чичиков долго искал нужный ему стол, затем аккуратно дал взятку, отправился к председателю за приказом, разрешающим завершить сделку быстро. Там он встретил Собакевича. Председатель отдал распоряжения собрать всех нужных для сделки людей, отдал приказ о быстром ее завершении. Председатель поинтересовался, зачем Чичикову крестьяне без земли, но сам же и ответил на вопрос. Люди собрались, покупка завершилась быстро и удачно. Председатель предложил отметить приобретение. Все направились к дому полицмейстера. Чиновники решили, что им обязательно нужно женить Чичикова. В ходе вечера он перечокался со всеми не по одному разу, заметив, что ему пора, Павел Иванович уехал в гостиницу. Селифан и Петрушка, как только барин уснул, пошли в подвал, где пробыли почти до утра, вернувшись, разлеглись так, что сдвинуть их было невозможно.

Глава 8

В городе все рассуждали о покупках Чичикова. Пытались просчитать его достаток, признавали, что он богат. Чиновники пытались просчитать, выгодно ли приобретать мужиков на переселение, каких крестьян купил помещик. Чиновники ругали мужиков, жалели Чичикова, которому предстояло перевезти такую уйму народа. Шли просчеты насчет возможного бунта. Некоторые стали давать Павлу Ивановичу советы, предлагали конвоировать процессию, но Чичиков успокаивал, говоря, что купил мужиков смирных, спокойных и согласных на выезд. Особое отношение вызвал Чичиков у дам города N. Как только они просчитали его миллионы, он стал им интересен. Павел Иванович заметил новое необыкновенное внимание к себе. В один из дней он нашел у себя на столе письмо от дамы. Она звала его уехать из города в пустыню, от отчаяния завершала послание стихами о смерти птицы. Письмо было анонимным, Чичикову очень захотелось разгадать автора. У губернатора – бал. На нем появляется герой повествования. К нему обращены взгляды всех гостей. Радость на лицах была у всех. Чичиков пытался вычислить, кто была посланница письма к нему. Дамы проявляли к нему интерес, искали в нем привлекательные черты. Павел так увлекся разговорами с дамами, что забыл о приличии – подойти и представиться хозяйке бала. Губернаторша сама подошла к нему. Чичиков повернулся к ней и уже готовился произнести какую-то фразу, как осекся. Перед ним стояли две женщина. Одна из них – блондинка, очаровавшая его на дороге, когда он возвращался от Ноздрева. Чичиков был смущен. Губернаторша представила ему дочь. Павел Иванович попытался выкрутиться, но у него это не очень удавалось. Дамы пытались отвлечь его, но у них ничего не получалось. Чичиков пытается привлечь к себе внимание дочери, но он ей не интересен. Женщины стали показывать, что они не довольны таким поведением, но Чичиков ничего не мог с собой поделать. Он пытался очаровать прекрасную блондинку. В этот момент на балу появился Ноздрёв. Он громко стал кричать и расспрашивать у Чичикова о мертвых душах . Обратился с речью к губернатору. Его слова привели всех в замешательство. Его речи были похожи на безумные. Гости стали переглядываться, Чичиков заметил злые огоньки в глазах дам. Смущение прошло, слова Ноздрёва одни приняли за ложь, дурость, наговор. Павел решил пожаловаться на здоровье. Его успокаивали, говоря, что скандалиста Ноздрёва уже вывели, но Чичикову не становилось спокойнее.

В это время в городе произошло событие, которое еще больше усилило неприятности героя. Въехал экипаж, похожий на арбуз. Женщина, вышедшая их повозки, - помещица Коробочка. Она долго мучилась от мысли, что прогадала в сделке, решила ехать в город, узнать, по какой цене продаются мертвые души здесь. Ее разговор автор не передает, а вот, к чему он привел легко узнать из следующей главы.

Губернатор получил две бумаги, где сообщалось о беглом разбойнике и фальшивомонетчике. Два сообщения соединили в один, Разбойник и фальшивомонетчик прятался в образе Чичикова. Сначала решили расспросить о нем тех, кто с ним общался. Манилов отозвался лестно о помещике, поручился за него. Собакевич признал в Павле Ивановиче хорошего человека. Чиновников обуял страх, они решили собраться и обсудить проблему. Место сбора - у полицмейстера.

Глава 10

Чиновники, собравшись вместе, сначала обсудили изменения своей внешности. События привели к тому, что они похудели. Обсуждение не имело толку. Все рассуждали о Чичикове. Одни решили, что он делатель государственных ассигнаций. Другие предположили, что он чиновник из канцелярии генерал-губернатора. Пытались себе доказать, что он не может быть разбойником. Внешность гостя была очень благонамеренной. Не нашли чиновники и буйных поступков, которые характерны для разбойников. Почтмейстер прервал их споры потрясающим криком. Чичиков – капитан Копейкин. Многие не знали о капитане. Почтмейстер рассказывает им «Повесть о капитане Копейкине». Капитану оторвало на войне руку и ногу, а насчет раненых не было принято законов. Поехал он к отцу, тот отказал ему в крове. У него у самого не хватало на хлеб. Копейкин отправился к государю. Пришел в столицу и растерялся. Ему указали на комиссию. Добрался капитан до нее, прождал больше 4 часов. Народу в помещение набилось как бобов. Министр заметил Копейкина и велел прийти через несколько дней. От радости и надежды зашел в трактир и кутнул. На следующий день Копейкин получил отказ от вельможи и разъяснение, что насчет инвалидов распоряжений еще не издано. Ходил капитан к министру несколько раз, но его принимать перестали. Дождался Копейкин выхода вельможи, попросил денег, но тот сказал, что помочь не может, дел важных много. Велел капитану самому искать средства для пропитания. Но Копейкин стал требовать резолюцию. Его кинули в тележку и увезли силой из города. А спустя некоторое время появилась шайка разбойников. Кто же был ее предводителем? Но полицмейстер не успел произнести фамилию. Его прервали. У Чичикова были и рука, и нога. Как он мог быть Копейкиным. Чиновники решили, что полицмейстер зашел слишком далеко в своих фантазиях. Они пришли к решению вызвать к ним на беседу Ноздрёва. Его показания полностью сбили с толку. Ноздрёв насочинял кучу небылиц о Чичикове.

Герой их бесед и споров в это время, ничего не подозревая, болел. Он решил дня три полежать. Чичиков полоскал горло, прикладывал к флюсу отвары трав. Как только ему стало лучше, он отправился к губернатору. Швейцар сказал, что его не велено принимать. Продолжая прогулку, он отправился к председателю палаты, тот был очень смущен. Павел Иванович удивился: его или не принимали, или встречали очень странно. Вечером к нему в гостиницу пришел Ноздрев. Он разъяснил непонятное поведение чиновников города: фальшивые бумаги, похищение губернаторской дочери. Чичиков понял, что ему нужно убираться из города как можно быстрее. Он выпроводил Ноздрева, велел укладывать его чемодан и готовится к отъезду. Петрушка и Селифан были не очень довольны таким решением, но делать было нечего.

Глава 11

Чичиков собирается в дорогу. Но возникают непредвиденные проблемы, которые задерживают его в городе. Они быстро разрешаются, и странный гость выезжает. Дорогу перегораживает похоронная процессия. Хоронили прокурора. В процессии шли все знатные чиновники и жители города. Она были поглощены раздумьями о будущем генерал-губернаторе, как произвести на него впечатление, чтобы не потерять нажитое, не изменить положение в обществе. Женщины размышляли о предстоящих, по поводу назначения нового лица, балов и праздников. Чичиков подумал про себя, что это хорошая примета: встретить покойника в пути – к счастью. Автор отвлекается от описания поездки главного героя. Он размышляет о Руси, песнях и далях. Затем его мысли перебивает казенный экипаж, который чуть не столкнулся с бричкой Чичикова. Мечты уходят к слову дорога. Автор описывает, откуда и как появился главный персонаж. Происхождение Чичикова очень скромное: он родился в семье дворян, но вышел ни в мать, ни в отца. Детство в деревне закончилось, и отец отвез мальчика к родственнице в город. Здесь он стал ходить в классы, учиться. Он быстро понял, как добиться успеха, стал угождать педагогам и получил аттестат и книгу с золотым тиснением: «За примерное прилежание и благонадежное поведение». После смерти отца Павлу осталось имение, которое он продал, решив жить в городе. В наследство осталось наставление отца: «Береги и копи копейку». Чичиков начал с усердия, затем с подхалимства. Пробравшись в семью повытчика, он получил вакантное место и сменил свое отношение к тому, кто продвинул его по службе. Первая подлость была самой трудной, дальше все пошло легче. Павел Иванович был благочестивым человеком, любил чистоту, не сквернословил. Чичиков мечтал о службе в таможне. Его ревностное служение сделало свое, мечта сбылась. Но удача оборвалась, и герою пришлось снова искать пути наживы и создания богатства. Одно из поручений – заложить крестьян в Опекунский совет – навело его на мысль, как изменить свое состояние. Он решил скупать мертвые души, чтобы потом перепродавать их на заселение под земли. Странная идея сложна для понимания простым человеком, только хитро переплетенные схемы в голове Чичикова могли уложиться в систему обогащения. Во время рассуждений автора, герой спокойно спит. Автор сравнивает Русь

В рамках проекта "Гоголь. 200 лет" РИА Новости представляет краткое содержание произведения "Мертвые души" Николая Васильевича Гоголя - романа, который сам Гоголь называл поэмой. Сюжет "Мертвых душ" был подсказан Гоголю Пушкиным.

Предлагаемая история, как станет ясно из дальнейшего, произошла несколько вскоре после «достославного изгнания французов». В губернский город NN приезжает коллежский советник Павел Иванович Чичиков (он не стар и не слишком молод, не толст и не тонок, внешности скорее приятной и несколько округлой) и поселяется в гостинице. Он делает множество вопросов трактирному слуге — как относительно владельца и доходов трактира, так и обличающие в нем основательность: о городских чиновниках, наиболее значительных помещиках, расспрашивает о состоянии края и не было ль «каких болезней в их губернии, повальных горячек» и прочих подобных напастей.

Отправившись с визитами, приезжий обнаруживает необыкновенную деятельность (посетив всех, от губернатора до инспектора врачебной управы) и обходительность, ибо умеет сказать приятное каждому. О себе он говорит как-то туманно (что «испытал много на веку своем, претерпел на службе за правду, имел много неприятелей, покушавшихся даже на жизнь его», а теперь ищет места для жительства). На домашней вечеринке у губернатора ему удается снискать всеобщее расположение и между прочим свести знакомство с помещиками Маниловым и Собакевичем. В последующие дни он обедает у полицмейстера (где знакомится с помещиком Ноздревым), посещает председателя палаты и вице-губернатора, откупщика и прокурора, — и отправляется в поместье Манилова (чему, однако, предшествует изрядное авторское отступление, где, оправдываясь любовью к обстоятельности, автор детально аттестует Петрушку, слугу приезжего: его страсть к «процессу самого чтения» и способность носить с собой особенный запах, «отзывавшийся несколько жилым покоем»).

Проехав, против обещанного, не пятнадцать, а все тридцать верст, Чичиков попадает в Маниловку, в объятия ласкового хозяина. Дом Манилова, стоящий на юру в окружении нескольких разбросанных по-английски клумб и беседки с надписью «Храм уединенного размышления», мог бы характеризовать хозяина, который был «ни то ни се», не отягчен никакими страстями, лишь излишне приторен.

После признаний Манилова, что визит Чичикова «майский день, именины сердца», и обеда в обществе хозяйки и двух сыновей, Фемистоклюса и Алкида, Чичиков обнаруживает причину своего приезда: он желал бы приобрести крестьян, которые умерли, но еще не заявлены таковыми в ревизской справке, оформив все законным образом, как бы и на живых («закон — я немею перед законом»). Первый испуг и недоумение сменяются совершенным расположением любезного хозяина, и, свершив сделку, Чичиков отбывает к Собакевичу, а Манилов предается мечтам о жизни Чичикова по соседству чрез реку, о возведении посему моста, о доме с таким бельведером, что оттуда видна Москва, и о дружбе их, прознав о которой государь пожаловал бы их генералами.

Кучер Чичикова Селифан, немало обласканный дворовыми людьми Манилова, в беседах с конями своими пропускает нужный поворот и, при шуме начавшегося ливня, опрокидывает барина в грязь. В темноте они находят ночлег у Настасьи Петровны Коробочки, несколько боязливой помещицы, у коей поутру Чичиков также принимается торговать мертвых душ. Объяснив, что сам теперь станет платить за них подать, прокляв бестолковость старухи, обещавшись купить и пеньки и свиного сала, но в другой уж раз, Чичиков покупает у ней души за пятнадцать рублей, получает подробный их список (в коем особенно поражен Петром Савельевым Неуважай-Корыто) и, откушавши пресного пирога с яйцом, блинков, пирожков и прочего, отбывает, оставя хозяйку в большом беспокойстве относительно того, не слишком ли она продешевила.

Выехав на столбовую дорогу к трактиру, Чичиков останавливается закусить, кое предприятие автор снабжает пространным рассуждением о свойствах аппетита господ средней руки. Здесь встречает его Ноздрев, возвращающийся с ярмарки в бричке зятя своего Мижуева, ибо своих коней и даже цепочку с часами — все проиграл. Живописуя прелести ярмарки, питейные качества драгунских офицеров, некоего Кувшинникова, большого любителя «попользоваться насчет клубнички» и, наконец, предъявляя щенка, «настоящего мордаша», Ноздрев увозит Чичикова (думающего разживиться и здесь) к себе, забрав и упирающегося зятя.

Описав Ноздрева, «в некотором отношении исторического человека» (ибо всюду, где он, не обходилось без истории), его владения, непритязательность обеда с обилием, впрочем, напитков сомнительного качества, автор отправляет осовевшего зятя к жене (Ноздрев напутствует его бранью и словом «фетюк»), а Чичикова принуждает обратиться к своему предмету; но ни выпросить, ни купить душ ему не удается: Ноздрев предлагает выменять их, взять в придачу к жеребцу или сделать ставкою в карточной игре, наконец бранится, ссорится, и они расстаются на ночь. С утра возобновляются уговоры, и, согласившись играть в шашки, Чичиков замечает, что Ноздрев бессовестно плутует. Чичикову, коего хозяин с дворнею покушается уже побить, удается бежать ввиду появления капитана-исправника, объявляющего, что Ноздрев находится под судом.

На дороге коляска Чичикова сталкивается с неким экипажем, и, покуда набежавшие зеваки разводят спутавшихся коней, Чичиков любуется шестнадцатилетнею барышней, предается рассуждениям на её счет и мечтам о семейной жизни.

Посещение Собакевича в его крепком, как он сам, поместье сопровождается основательным обедом, обсуждением городских чиновников, кои, по убеждению хозяина, все мошенники (один прокурор порядочный человек, «да и тот, если сказать правду, свинья»), и венчается интересующей гостя сделкой. Ничуть не испугавшись странностью предмета, Собакевич торгуется, характеризует выгодные качества каждого крепостного, снабжает Чичикова подробным списком и вынуждает его дать задаточек.

Путь Чичикова к соседнему помещику Плюшкину, упомянутому Собакевичем, прерывается беседою с мужиком, давшим Плюшкину меткое, но не слишком печатное прозвание, и лиричным размышлением автора о прежней своей любви к незнакомым местам и явившемуся ныне равнодушию. Плюшкина, эту «прореху на человечестве», Чичиков поначалу принимает за ключницу или нищего, место коему на паперти. Важнейшей чертой его является удивительная скаредность, и даже старую подошву сапога несет он в кучу, наваленную в господских покоях. Показав выгодность своего предложения (а именно, что подати за умерших и беглых крестьян он возьмет на себя), Чичиков полностью успевает в своем предприятии и, отказавшись от чая с сухарем, снабженный письмом к председателю палаты, отбывает в самом веселом расположении духа.

Покуда Чичиков спит в гостинице, автор с печалью размышляет о низости живописуемых им предметов. Меж тем довольный Чичиков, проснувшись, сочиняет купчие крепости, изучает списки приобретенных крестьян, размышляет над предполагаемыми судьбами их и наконец отправляется в гражданскую палату, дабы уж скорее заключить дело. Встреченный у ворот гостиницы Манилов сопровождает его. Затем следует описание присутственного места, первых мытарств Чичикова и взятки некоему кувшинному рылу, покуда не вступает он в апартаменты председателя, где обретает уж кстати и Собакевича. Председатель соглашается быть поверенным Плюшкина, а заодно ускоряет и прочие сделки. Обсуждается приобретение Чичикова, с землею или на вывод купил он крестьян и в какие места. Выяснив, что на вывод и в Херсонскую губернию, обсудив свойства проданных мужиков (тут председатель вспомнил, что каретник Михеев как будто умер, но Собакевич заверил, что тот преживехонький и «стал здоровее прежнего»), завершают шампанским, отправляются к полицмейстеру, «отцу и благотворителю в городе» (привычки коего тут же излагаются), где пьют за здоровье нового херсонского помещика, приходят в совершенное возбуждение, принуждают Чичикова остаться и покушаются женить его.

Покупки Чичикова делают в городе фурор, проносится слух, что он миллионщик. Дамы без ума от него. Несколько раз подбираясь описать дам, автор робеет и отступает. Накануне бала у губернатора Чичиков получает даже любовное послание, впрочем неподписанное.

Употребив по обыкновению немало времени на туалет и оставшись доволен результатом, Чичиков отправляется на бал, где переходит из одних объятий в другие. Дамы, среди которых он пытается отыскать отправительницу письма, даже ссорятся, оспаривая его внимание. Но когда к нему подходит губернаторша, он забывает все, ибо её сопровождает дочь («Институтка, только что выпушена»), шестнадцатилетняя блондинка, с чьим экипажем он столкнулся на дороге. Он теряет расположение дам, ибо затевает разговор с увлекательной блондинкой, скандально пренебрегая остальными. В довершение неприятностей является Ноздрев и громогласно вопрошает, много ли Чичиков наторговал мертвых. И хотя Ноздрев очевидно пьян и смущенное общество понемногу отвлекается, Чичикову не задается ни вист, ни последующий ужин, и он уезжает расстроенный.

Об эту пору в город въезжает тарантас с помещицей Коробочкой, возрастающее беспокойство которой вынудило её приехать, дабы все же узнать, в какой цене мертвые души. Наутро эта новость становится достоянием некой приятной дамы, и она спешит рассказать её другой, приятной во всех отношениях, история обрастает удивительными подробностями (Чичиков, вооруженный до зубов, в глухую полночь врывается к Коробочке, требует душ, которые умерли, наводит ужасного страху — «вся деревня сбежалась, ребенки плачут, все кричат»). Ее приятельница заключает из того, что мертвые души только прикрытие, а Чичиков хочет увезти губернаторскую дочку. Обсудив подробности этого предприятия, несомненное участие в нем Ноздрева и качества губернаторской дочки, обе дамы посвящают во все прокурора и отправляются бунтовать город.

В короткое время город бурлит, к тому добавляется новость О назначении нового генерал-губернатора, а также сведения о полученных бумагах: о делателе фальшивых ассигнаций, объявившемся в губернии, и об убежавшем от законного преследования разбойнике.

Пытаясь понять, кто же таков Чичиков, вспоминают, что аттестовался он очень туманно и даже говорил о покушавшихся на жизнь его. Заявление почтмейстера, что Чичиков, по его мнению, капитан Копейкин, ополчившийся на несправедливости мира и ставший разбойником, отвергается, поскольку из презанимательного почтмейстерова рассказа следует, что капитану недостает руки и ноги, а Чичиков целый. Возникает предположение, не переодетый ли Чичиков Наполеон, и многие начинают находить известное сходство, особенно в профиль.

Расспросы Коробочки, Манилова и Собакевича не дают результатов, а Ноздрев лишь умножает смятение, объявив, что Чичиков точно шпион, делатель фальшивых ассигнаций и имел несомненное намерение увезти губернаторскую дочку, в чем Ноздрев взялся ему помочь (каждая из версий сопровождалась детальными подробностями вплоть до имени попа, взявшегося за венчание). Все эти толки чрезвычайно действуют на прокурора, с ним случается удар, и он умирает.

Сам Чичиков, сидя в гостинице с легкою простудой, удивлен, что никто из чиновников не навещает его. Наконец отправившись с визитами, он обнаруживает, что у губернатора его не принимают, а в других местах испуганно сторонятся. Ноздрев, посетив его в гостинице, среди общего произведенного им шума отчасти проясняет ситуацию, объявив, что согласен споспешествовать похищению губернаторской дочки. На следующий день Чичиков спешно выезжает, но остановлен похоронной процессией и принужден лицезреть весь свет чиновничества, протекающий за гробом прокурора Бричка выезжает из города, и открывшиеся просторы по обеим её сторонам навевают автору печальные и отрадные мысли о России, дороге, а затем только печальные об избранном им герое.

Заключив, что добродетельному герою пора и отдых дать, а, напротив, припрячь подлеца, автор излагает историю жизни Павла Ивановича, его детство, обучение в классах, где уже проявил он ум практический, его отношения с товарищами и учителем, его службу потом в казенной палате, какой-то комиссии для построения казенного здания, где впервые он дал волю некоторым своим слабостям, его последующий уход на другие, не столь хлебные места, переход в службу по таможне, где, являя честность и неподкупность почти неестественные, он сделал большие деньги на сговоре с контрабандистами, прогорел, но увернулся от уголовного суда, хоть и принужден был выйти в отставку. Он стал поверенным и во время хлопот о залоге крестьян сложил в голове план, принялся объезжать пространства Руси, с тем чтоб, накупив мертвых душ и заложив их в казну как живые, получить денег, купить, быть может, деревеньку и обеспечить грядущее потомство.

Вновь посетовав на свойства натуры героя своего и отчасти оправдав его, приискав ему имя «хозяина, приобретателя», автор отвлекается на понукаемый бег лошадей, на сходство летящей тройки с несущейся Русью и звоном колокольчика завершает первый том.

Материал предоставлен интернет-порталом briefly.ru, составитель Е. В. Харитонова

В предложенном варианте по главам текст излагается весьма подробно , если же вы искали более компактное содержание – смотрите ниже:

Мертвые души – очень краткое содержание.

Все мы знаем, что произведение МЕРТВЫЕ ДУШИ состоит из двух томов, вернее, должно было состоять, 2 том Гоголь сжег в печи, а потому повествование осталось не завершенным.

Действие поэмы «Мертвые души» происходит небольшом городке, который автор называет NN. В город приезжает Павел Иванович Чичиков. Он хочет приобрести у местных помещиков мертвые души крепостных. Своим появлением Чичиков нарушает размеренность местной жизни.

ТОМ 1

Глава 1

Чичиков поселяется в гостинице. Во время обеда Чичиков выясняет у трактирщика, кто самые влиятельные чиновники и помещики в городе. На приеме у губернатора он лично знакомится со многими из них. Помещики Собакевич и Манилов приглашают Чичикова в гости. Чичиков также наносит визит вице-губернатору, прокурору, откупщику. В городе Чичиков приобретает положительную репутацию.

Глава 2

Чичиков решил нанести визит Манилову, который живет за городом. Деревня Манилова представляла собой скучное зрелище. Манилов и сам был немного странным — чаще всего находился в своих мечтах. В общении он был приторно приятен. Манилов был удивлен предложением Чичикова продать ему души умерших крестьян. Заключить сделку они решили при следующей встрече в городе. Чичиков уехал, а Манилов долгое время недоумевал над странным предложением гостя.

Глава 3

Чичиков едет к помещику Собакевичу. По дороге погода испортилась. Чичиков сбился с пути и решил заночевать в ближайшей усадьбе. Как оказалось, дом принадлежал помещице Коробочке — деловитой хозяйке. Просьбу Чичикова о продаже мертвых душ Коробочка восприняла с удивлением, но затем воодушевилась и начала торговаться с главным героем. Сделка состоялась. Чичиков продолжил путь.

Глава 4

Чичиков решил заехать в трактир. Здесь он встретил помещика Ноздрева. Ноздрев был картежником, играл нечестно и поэтому часто участвовал в драках. Просьбу Чичикова о продаже мертвых душ Ноздрев не оценил. Помещик предложил лучше сыграть на мертвые души в шашки. Игра чуть не окончилась дракой. Чичиков сбежал.

Глава 5

Чичиков приехал к Собакевичу. Тот был человеком крупным и основательным. Предложение о продаже мертвых душ помещик воспринял весьма серьезно, торговался. Решили оформить сделку при встрече в городе.

Глава 6

Чичиков отправляется в деревню к помещику Плюшкину. И деревня, и поместье Плюшкина выглядели бедно, но не потому, что Плюшкин был беден, а из-за его скупости.

Мертвые души Плюшкин продал с радостью, посчитав Чичикова глупцом. Чичиков поспешил вернутся в гостиницу.

Глава 7-8

На следующий день Чичиков оформил сделки по покупке мертвых душ с Собакевичем и Плюшкиным. Новость о странных сделках разнеслась по всему городу. Все удивлялись его богатству, не зная, какие души он на самом деле покупает. Чичиков стал желанным гостем на всех местных приемах. Однако тайна была вскоре раскрыта Ноздревым.

Глава 9

Коробочка, приехав в город, также подтвердила, что Чичиков покупал не крестьян, а мертвые души.

По городу стали распространяться новые слухи о том, что Чичиков на хочет похитить губернаторскую дочь. Ему было запрещено появляться на пороге губернаторского дома. Никто из жителей не знал, кто же такой Чичиков. Для выяснения этого вопроса было решено собраться у полицмейстера.

Глава 10-11

Вопрос остался не решенным. Чичикова все стали избегать, подозревать в изготовлении фальшивых денег и пр.

ТОМ 2

Чичиков посещает поместье Андрея Ивановича Тентентикова. Затем по дороге к некоему генералу, оказывается в гостях у полковника Кошкарева, а затем у Хлобуева. Проступки и подлоги Чичикова становятся известны, и он оказывается в тюрьме. Некий Муразов советует генерал-губернатору отпустить Чичикова, на этом повествование обрывается. (Гоголь сжёг второй том в печке)

План пересказа

1. Чичиков приезжает в губернский город NN.
2. Визиты Чичикова к городским чиновникам.
3. Визит к Манилову.
4. Чичиков оказывается у Коробочки.
5. Знакомство с Ноздревым и поездка в его имение.
6. Чичиков у Собакевича.
7. Визит к Плюшкину.
8. Оформление купчих на «мертвые души», приобретенные у помещиков.
9. Внимание горожан к Чичикову-«миллионщику».
10. Ноздрев раскрывает тайну Чичикова.
11. Повесть о капитане Копейкине.
12. Слухи о том, кто такой Чичиков.
13. Чичиков спешно покидает город.
14. Рассказ о происхождении Чичикова.
15. Рассуждения автора о сути Чичикова.

Пересказ

Том I
Глава 1

В ворота губернского города NN въехала красивая рессорная бричка. В ней сидел «господин, не красавец, но и не дурной наружности, ни слишком толст, ни слишком тонок; нельзя сказать, чтобы стар, однако ж, и не так, чтобы слишком молод». В городе его приезд не произвел шума. Гостиница, в которой он остановился, «была известного рода, то есть именно такая, как бывают гостиницы в губернских городах, где за два рубля в сутки проезжающие получают покойную комнату с тараканами...» Приезжий, ожидая обеда, успел порасспросить, кто в городе значительные чиновники, обо всех значительных помещиках, кто сколько душ имеет и т.д.

После обеда, отдохнув в номере, для сообщения в полицию написал на бумажке: «Коллежский советник Павел Иванович Чичиков, помещик, по своим надобностям», а сам отправился в город. «Город никак не уступал другим губернским городам: сильно била в глаза желтая краска на каменных домах и скромно темнела серая на деревянных... Попадались почти смытые дождем вывески с кренделями и сапогами, где магазин с картузами и надписью: «Иностранец Василий Федоров», где нарисован был билиард... с надписью: «И вот заведение». Чаще же всего попадалась надпись: «Питейный дом».

Весь следующий день был посвящен визитам городским чиновникам: губернатору, вице-губернатору, прокурору, председателю палаты, полицмейстеру и даже инспектору врачебной управы и городскому архитектору. Губернатор, «подобно Чичикову, был ни толст, ни тонок, впрочем, был большой добряк и даже сам вышивал иногда по тюлю». Чичиков «очень искусно умел польстить каждому». О себе он говорил мало и какими-то общими фразами. Вечером у губернатора состоялась «вечеринка», к которой Чичиков тщательно подготовился. Мужчины здесь были, как и везде, двух родов: одни - тоненькие, увивавшиеся вокруг дам, а другие - толстые или такие же, как Чичиков, т.е. не так чтоб уж слишком толстые, но и не тоненькие, они, наоборот, пятились от дам. «Толстые умеют лучше на этом свете обделывать дела свои, нежели тоненькие. Тоненькие служат больше по особенным поручениям или только числятся и виляют туда и сюда. Толстые же никогда не занимают косвенных мест, а все прямые, и уж если сядут где, то сядут надежно и крепко». Чичиков подумал и присоединился к толстым. Он познакомился с помещиками: весьма учтивым Маниловым и несколько неуклюжим Собакевичем. Совершенно очаровав их приятным обращением, Чичиков тут же расспросил, сколько у них душ крестьян и в каком состоянии находятся их имения.

Манилов, «еще вовсе человек не пожилой, имевший глаза сладкие, как сахар... был от него без памяти», пригласил к себе в усадьбу. Чичиков получил приглашение и от Собакевича.

На другой день в гостях у почтмейстера Чичиков познакомился с помещиком Ноздревым, «человеком лет тридцати, разбитным малым, который ему после трех-четырех слов начал говорить «ты». Он со всеми общался по-дружески, но когда сели играть в вист, прокурор и почтмейстер внимательно приглядывались к его взяткам.

Следующие несколько дней Чичиков провел в городе. У всех о нем сложилось мнение весьма лестное. Он произвел впечатление светского человека, умеющего поддержать разговор на любую тему и при этом говорить «ни громко, ни тихо, а совершенно так, как следует».

Глава 2

Чичиков поехал в деревню к Манилову. Долго искали дом Манилова: «Деревня Маниловка немногих могла заманить своим местоположением. Дом господский стоял одиночкой на юру... открытом всем ветрам...» Была видна беседка с плоским зеленым куполом, деревянными голубыми колоннами и надписью: «Храм уединенного размышления». Внизу виднелся заросший пруд. В низине темнели серенькие бревенчатые избы, которые Чичиков тут же принялся считать и насчитал более двухсот. Вдалеке темнел сосновый лес. На крыльце Чичикова встречал сам хозяин.

Манилов был очень рад гостю. «Один Бог разве мог сказать, какой был характер Манилова. Есть род людей, известных под именем: люди так себе, ни то, ни се... Он был человек видный; черты лица его не были лишены приятности... Он улыбался заманчиво, был белокур, с голубыми глазами. В первую минуту разговора с ним не можешь не сказать: «Какой приятный и добрый человек!» В следующую за тем минуту ничего не скажешь, а в третью скажешь: «Черт знает что такое!» - и отойдешь подальше... Дома говорил он мало и большею частью размышлял и думал, но о чем он думал, тоже разве Богу было известно. Хозяйством нельзя сказать, чтобы он занимался... шло как-то само собою... Иногда... говорил он о том, как бы хорошо было, если бы вдруг от дома провести подземный ход или через пруд выстроить каменный мост, на котором были бы по обеим сторонам лавки, и чтобы в них сидели купцы и продавали разные мелкие товары... Впрочем, так и оканчивалось только одними словами».

В его кабинете лежала какая-то книжка, заложенная на одной странице, которою он читал уже два года. В гостинной стояла недешевая щегольская мебель: все кресла были обтянуты красным шелком, а на два не хватило, и вот уже два года хозяин говорил всем, что они еще не закончены.

Жена Манилова... «впрочем, они были совершенно довольны друг другом»: через восемь лет супружества ко дню рождения супруга она всегда готовила «какой-нибудь бисерный чехольчик на зубочистку». Готовили в доме плохо, в кладовой было пусто, ключница воровала, слуги были нечистоплотны и пьяницы. Но «все это предметы низкие, а Манилова воспитана хорошо», в пансионе, где учат трем добродетелям: французскому языку, фортепьяно и вязанию кошельков и других сюрпризов.

Манилов и Чичиков проявили неестественную любезность: старались пропустить друг друга в дверях непременно первым. Наконец протиснулись в дверь оба одновременно. Далее последовало знакомство с женой Манилова и пустой разговор об общих знакомых. Обо всех мнение одинаковое: «приятный, препочтеннейший, прелюбезнейший человек». Затем все сели обедать. Манилов представил Чичикову своих сыновей: Фемистоклюс (семи лет) и Алкид (шести лет). У Фемистоклюса течет из носа, он кусает брата за ухо, а тот, переборов слезы и измазавшись жиром, уплетает обед. После обеда «гость объявил с весьма значительным видом, что он намерен поговорить об одном очень нужном деле».

Разговор происходил в кабинете, стены которого были выкрашены какой-то голубенькой краской, даже скорее серенькой; на столе лежало несколько исписанных бумаг, но больше всего было табаку. Чичиков попросил у Манилова подробный реестр крестьян (ревизские сказки), расспрашивал о том, сколько крестьян умерло с последней переписи реестра. Манилов точно не помнил и спросил, зачем это надо знать Чичикову? Тот ответил, что хочет купить мертвые души, которые значились бы в ревизии как живые. Манилов был настолько огорошен, что «как разинул рот, так и остался с разинутым ртом в продолжение нескольких минут». Чичиков убеждал Манилова, что никакого нарушения закона не будет, казна получит даже выгоды в виде законных пошлин. Когда Чичиков заговорил о цене, Манилов решил отдать мертвые души бесплатно и даже купчую взял на себя, чем вызвал неумеренный восторг и благодарность гостя. Проводив Чичикова, Манилов снова предался мечтаниям, и вот он уже вообразил, что сам государь, узнавши об их с Чичиковым крепкой дружбе, жаловал их генералами.

Глава 3

Чичиков отправился в деревню Собакевича. Неожиданно начался сильный дождь, кучер сбился с дороги. Оказалось, он сильно пьян. Чичиков попал в имение помещицы Настасьи Петровны Коробочки. Чичикова проводили в комнату, обвешанную старыми полосатыми обоями, на стенах картины с какими-то птицами, между окон старинные маленькие зеркала с темными рамками в виде свернувшихся листьев. Вошла хозяйка; «одна из тех матушек, небольших помещиц, которые плачутся на неурожаи, убытки и держат голову несколько набок, а между тем набирают понемногу деньжонок в пестрядевые мешочки, размещенные по ящикам комодов...»

Чичиков остался ночевать. Утром он прежде всего осмотрел крестьянские избы: «Да у ней деревушка не маленька». За завтраком хозяйка наконец представилась. Чичиков завел разговор о покупке мертвых душ. Коробочка никак не могла взять в толк, зачем ему это, и предлагала купить пеньку или мед. Она, судя по всему, боялась продешевить, начала юлить, а Чичиков, уговаривая ее, вышел из терпения: «Ну, баба, кажется, крепколобая!» Коробочка все не могла решиться продать мертвых: «А может, в хозяйстве-то как-нибудь понадобятся...»»

Только когда Чичиков упомянул, что ведет казенные подряды, ему удалось убедить Коробочку. Она написала доверенность на совершение купчей. После долгих торгов дело, наконец, было сделано. На прощанье Коробочка обильно угостила гостя пирожками, блинами, лепешками с разными припеками и прочей снедью. Чичиков попросил Коробочку рассказать, как выехать на большую дорогу, чем озадачил ее: «Как же бы это сделать? Рассказать-то мудрено, поворотов много». Она дала в провожатые девчонку, иначе экипажу было бы нелегко выехать: «дороги расползались во все стороны, как пойманные раки, когда их высыплют из мешка». Чичиков добрался-таки до трактира, стоявшего на столбовой дороге.

Глава 4

Обедая в трактире, Чичиков увидел в окно подъезжавшую легонькую бричку с двумя мужчинами. В одном из них Чичиков узнал Ноздрева. Ноздрев «был среднего роста очень недурно сложенный молодец с полными румяными щеками, с белыми, как снег, зубами и черными, как смоль, бакенбардами». Этот помещик, припомнил Чичиков, с которым он познакомился у прокурора, уже через несколько минут начал говорить ему «ты», хотя повода Чичиков не давал. Не умолкая ни на минуту, Ноздрев начал говорить, не дожидаясь ответов собеседника: «Куда ездил? А я, брат, с ярмарки. Поздравь: продулся в пух!.. Зато как покутили мы в первые дни!.. Веришь ли, что я один в продолжение обеда выпил семнадцать бутылок шампанского!» Ноздрев, ни на минуту не умолкая, нес всякий вздор. Он вытянул из Чичикова, что тот едет к Собакевичу, и уговорил его заехать перед этим к нему. Чичиков решил, что у проигравшегося Ноздрева он сможет «даром кое-что выпросить», и согласился.

Авторская характеристика Ноздрева. Такие люди «называются разбитными малыми, слывут еще в детстве и в школе за хороших товарищей и при всем том бывают весьма больно поколачиваемы... Они всегда говоруны, кутилы, лихачи, народ видный...» Ноздрев имел обыкновение даже с самыми близкими друзьями «начать гладью, а кончить гадью». В тридцать пять лет он был таков же, каким был в восемнадцать. Умершая жена оставила двух ребятишек, которые ему были совершенно не нужны. Дома он больше двух дней не проводил, вечно мотался по ярмаркам, играл в карты «не совсем безгрешно и чисто». «Ноздрев был в некотором отношении исторический человек. Ни на одном собрании, где он был, не обходилось без истории: или выведут его из зала жандармы, или принуждены бывают вытолкать свои же приятели... или нарежется в буфете, или проврется... Чем кто ближе с ним сходился, тому он скорее всех насаливал: распускал небылицу, глупее которой трудно выдумать, расстраивал свадьбу, сделку и вовсе не почитал себя вашим неприятелем». Имел он страсть «менять все что ни есть на все, что хотите». Все это происходило от какой-то неугомонной юркости и бойкости характера».

В своем имении хозяин немедленно велел гостям осматривать все, что только есть у него, на что понадобилось два часа с небольшим. Все оказалось в запустении, кроме псарни. В кабинете у хозяина висели только сабли и два ружья, а также «настоящие» турецкие кинжалы, на которых «по ошибке» было вырезано: «мастер Савелий Сибиряков». За плохо приготовленным обедом Ноздрев пытался споить Чичикова, но тот ухитрился выливать содержимое своего бокала. Ноздрев предложил сыграть в карты, но гость наотрез отказался и завел, наконец, речь о деле. Ноздрев, почувствовав, что дело нечисто, пристал к Чичикову с расспросами: зачем ему мертвые души? После долгих препирательств Ноздрев согласился, но с условием, что Чичиков купит еще и жеребца, кобылу, собаку, шарманку и т.д.

Чичиков, оставшись ночевать, пожалел, что заехал к Ноздреву и заговорил с ним о деле. Утром оказалось, что Ноздрев не оставил намерения играть на души, и они в конце концов остановились на шашках. Во время игры Чичиков заметил, что его противник жульничает, и отказался продолжать игру. Ноздрев же крикнул слугам: «Бейте его!» и сам, «весь в жару и в поту», стал прорываться к Чичикову. Душа гостя ушла в пятки. В этот момент к дому подъехала телега с капитаном-исправником, который объявил, что Ноздрев находится под судом за «нанесение помещику Максимову личной обиды розгами в пьяном виде». Чичиков, не слушая препирательств, потихоньку выскользнул на крыльцо, сел в бричку и велел Селифану «погонять лошадей во весь дух».

Глава 5

Чичиков никак не мог отойти от страха. Неожиданно его бричка столкнулась с коляской, в которой сидели две дамы: одна - старая, другая - молодая, необыкновенной прелести. С трудом они разъехались, но Чичиков еще долго думал о неожиданной встрече и о прекрасной незнакомке.

Деревня Собакевича показалась Чичикову «довольно велика... Двор окружен был крепкою и непомерно толстою деревянного решеткой. ...Деревенские избы мужиков тоже срублены были на диво... все было пригнано плотно и как следует. ...Словом, все... было упористо, без пошатки, в каком-то крепком и неуклюжем порядке». «Когда Чичиков взглянул искоса на Собакевича, он ему показался весьма похожим на средней величины медведя». «Фрак на нем был совершенно медвежьего цвета... Ступнями ступал он и вкривь и вкось и наступал беспрестанно на чужие ноги. Цвет лица имел каленый, горячий, какой бывает на медном пятаке». «Медведь! Совершенный медведь! Его даже звали Михаилом Семеновичем», - подумал Чичиков.

Войдя в гостиную, Чичиков заметил, что все в ней было прочно, неуклюже и имело какое-то странное сходство с самим хозяином. Каждый предмет, каждый стул, казалось, говорил: «И я тоже Собакевич!» Гость попробовал завести приятный разговор, но оказалось, что Собакевич считает всех общих знакомых - губернатора, почтмейстера, председателя палаты - мошенниками и дураками. «Чичиков вспомнил, что Собакевич не любил ни о ком хорошо отзываться».

За обильным обедом Собакевич «опрокинул половину бараньего бока к себе на тарелку, съел все, обгрыз, обсосал до последней косточки... За бараньим боком последовали ватрушки, из которых каждая была гораздо больше тарелки, потом индюк ростом с теленка...» Собакевич завел разговор о своем соседе Плюшкине, чрезвычайно скупом человеке, владеющем восьмьюстами крестьянами, который «всех людей переморил голодом». Чичикова заинтересовался. После обеда, услышав, что Чичиков хочет купить мертвые души, Собакевич нисколько не удивился: «Казалось, в этом теле совсем не было души». Он начал торговаться и заломил непомерную цену. Он говорил о мертвых душах, как о живых: «У меня все на отбор: не мастеровой, так иной какой-нибудь здоровый мужик»: каретник Михеев, плотник Степан Пробка, Милушкин, кирпичник... «Ведь вот какой народ!» Чичиков наконец прервал его: «Но позвольте, зачем вы исчисляете все их качества? Ведь это все народ мертвый». В коне концов они сошлись на трех рублях за душу и решили завтра же быть в городе и управиться с купчей. Собакевич потребовал задаток, Чичиков, в свою очередь, настоял, чтобы Собакевич дал ему расписку и попросил никому не говорить о сделке. «Кулак, кулак! - подумал Чичиков, - да еще и бестия в придачу!»

Чтобы не видел Собакевич, Чичиков обходным путем поехал к Плюшкину. Крестьянин, у которого Чичиков спрашивает дорогу в имение, называет Плюшкина «заплатаной». Глава заканчивается лирическим отступлением о русском языке. «Выражается сильно русский народ!.. Произнесенное метко, все равно что писанное, не вырубливается топором... живой и бойкий русский ум... не лезет за словом в карман, а влепливает сразу, как пашпорт на вечную носку... нет слова, которое было бы так замашисто, бойко, так вырвалось бы из-под самого сердца, так кипело и животрепетало, как метко сказанное русское слово».

Глава 6

Глава открывается лирическим отступлением о путешествиях: «Давно, в лета моей юности, мне было весело подъезжать в первый раз к незнакомому месту, любопытного много открывал в нем детский любопытный взгляд... Теперь равнодушно подъезжаю ко всякой незнакомой деревне и равнодушно гляжу на ее пошлую наружность,... и безучастное молчание хранят мои недвижные уста. О моя юность! О моя свежесть!»

Посмеиваясь над прозвищем Плюшкина, Чичиков незаметно оказался в середине обширного села. «Какую-то особенную ветхость заметил он на всех деревенских строениях: многие крыши сквозили как решето... Окна в избенках были без стекол...» Вот показался господский дом: «Каким-то дряхлым инвалидом глядел сей странный замок... Местами был он в один этаж, местами в два... Стены дома ощеливали местами нагую штукатурную решетку и, как видно, много потерпели от всяких непогод... Сад, выходивший за село... казалось, один освежал эту обширную деревню, и один был вполне живописен...»

«Все говорило, что здесь когда-то хозяйство текло в обширном размере, и все глядело ныне пасмурно... У одного из строений Чичиков заметил какую-то фигуру... Долго он не мог распознать, какого пола была фигура: баба или мужик... платье неопределенное, на голове колпак, халат сшит неизвестно из чего. Чичиков заключил, что это, верно, ключница». Войдя в дом, он «был поражен представшим беспорядком»: кругом паутина, сломанная мебель, куча бумажек, «рюмка с какою-то жидкостью и тремя мухами... кусочек тряпки», пыль, куча мусора посреди комнаты. Вошла та же ключница. Приглядевшись, Чичиков понял, что это, скорее, ключник. Чичиков спросил, где барин. «Что, батюшка, слепы-то, что ли? - сказал ключник. - А вить хозяин-то я!»

Автор описывает внешность Плюшкина и его историю. «Подбородок выступал далеко вперед, маленькие глазки еще не потухнули и бегали из-под высоко выросших бровей, как мыши»; рукава и верхние полы халата до того «засалились и залоснились, что походили на юфть, какая идет на сапоги», на шее не то чулок, не то подвязка, только никак не галстук. «Но перед ним стоял не нищий, перед ним стоял помещик. У этого помещика была тысяча с лишком душ», кладовые были полны зерна, множеством холстов, овчин, овощами, посудой и т.д. Но Плюшкину и этого казалось мало. «Все, что ни попадалось ему: старая подошва, бабья тряпка, железный гвоздь, глиняный черепок, - все тащил к себе и складывал в кучу». «А ведь было время, когда он только был бережливым хозяином! Был женат и семьянин; двигались мельницы, работали суконные фабрики, столярные станки, прядильни... В глазах был виден ум... Но добрая хозяйка умерла, Плюшкин стал беспокойнее, подозрительнее и скупее». Он проклял старшую дочь, которая сбежала и обвенчалась с офицером кавалерийского полка. Младшая дочь умерла, а сын, отправленный в город определяться на службу, пошел в военные - и дом окончательно опустел.

«Экономия» его дошла до абсурда (он несколько месяцев хранит сухарь из кулича, который привезла ему в подарок дочь, всегда знает, сколько наливки осталось в графине, пишет на бумаге убористо, так, что строчки набегают друг на друга). Сначала Чичиков не знал, как ему объяснить причину своего посещения. Но, начав разговор о хозяйстве Плюшкина, Чичиков выяснил, что умерло около ста двадцати крепостных. Чичиков выказал «готовность принять на себя обязанность платить подати за всех умерших крестьян. Предложение, казалось, совершенно изумило Плюшкина». От радости он и говорить не мог. Чичиков предложил ему совершить купчую и даже взялся принять на себя все издержки. Плюшкин от избытка чувств не знает, чем и попотчевать дорогого гостя: велит поставить самовар, достать испорченный сухарь от кулича, хочет угостить ликерчиком, из которого вытащил «козявок и всякую дрянь». Чичиков с отвращением отказался от такого угощения.

«И до такой ничтожности, мелочности, гадости мог снизойти человек! Мог так измениться!» - восклицает автор.

Выяснилось, что у Плюшкина много беглых крестьян. И их тоже приобрел Чичиков, при этом Плюшкин торговался за каждую копейку. К большой радости хозяина, Чичиков вскоре уехал «в самом веселом расположении духа»: он приобрел у Плюшкина «двести с лишком человек».

Глава 7

Глава открывается грустным лирическим рассуждением о двух типах писателей.

Утром Чичиков размышлял о том, кто были при жизни крестьяне, которыми он теперь владеет (теперь у него четыреста мертвых душ). Чтобы не платить подьячим, он сам стал составлять крепости. В два часа все было готово, и он отправился в гражданскую палату. На улице он столкнулся с Маниловым, который принялся его лобызать и обнимать. Вместе они пошли в палату, где обратились к чиновнику Ивану Антоновичу с лицом, «называемым кувшинное рыло», которому, для ускорения дела, Чичиков дал взятку. Здесь сидел и Собакевич. Чичиков договорился, чтобы совершить сделку в течение дня. Документы были оформлены. После такого удачного завершения дел председатель предложил пойти на обед к полицмейстеру. Во время обеда подвыпившие и повеселевшие гости уговаривали Чичикова не уезжать и вообще тут жениться. Захмелев, Чичиков болтал про свое «херсонское имение» и уже сам поверил во все, что говорил.

Глава 8

Весь город обсуждал покупки Чичикова. Некоторые даже предлагали свою помощь при переселении крестьян, некоторые даже начали думать, что Чичиков миллионщик, поэтому «полюбили его еще душевнее». Жители города жили в ладу между собой, многие были не без образования: «кто читал Карамзина, кто «Московские ведомости», кто даже и совсем ничего не читал».

Особенное впечатление Чичиков произвел на дам. «Дамы города N были то, что называют презентабельны». Как вести себя, соблюсти тон, поддержать этикет, а особенно блюсти моду в самых последних мелочах, - в этом они опередили дам петербургских и даже московских. Дамы города N отличались «необыкновенной осторожностью и приличием в словах и выражениях. Никогда не говорили они: «я высморкалась», «я вспотела», «я плюнула», а говорили: «я облегчила себе нос», «я обошлась посредством платка». Слово «миллионщик» произвело на дам магическое действие, одна их них даже послала Чичикову слащавое любовное письмо.

Чичикова пригласили на бал к губернатору. Перед балом Чичиков целый час рассматривал себя в зеркале, принимая значительные позы. На балу, оказавшись в центре внимания, он пытался угадать автора письма. Губернаторша познакомила Чичикова со своей дочерью, и он узнал девушку, с которой однажды встретился на дороге: «она только одна белела и выходила прозрачною и светлою из мутной и непрозрачной толпы». Прелестная юная девушка произвела на Чичикова такое впечатление, что он «почувствовал себя совершенно чем-то вроде молодого человека, чуть-чуть не гусаром». Остальные дамы почувствовали себя оскорбленными его неучтивостью и невниманием к ним и начали «говорить о нем в разных углах самым неблагоприятным образом».

Появился Ноздрев и простодушно поведал всем, что Чичиков пытался купить у него мертвые души. Дамы, как бы не веря в новость, подхватили ее. Чичиков «стал чувствовать себя неловко, неладно» и, не дожидаясь окончания ужина, уехал. Тем временем ночью в город приехала Коробочка и начала узнавать цены на мертвые души, боясь, что она продешевила.

Глава 9

Рано утром, раньше времени, назначенного для визитов, «дама, приятная во всех отношениях» отправилась с визитом к «просто приятной даме». Гостья рассказала новость: ночью Чичиков, переодевшись в разбойника, явился к Коробочке с требованием продать ему мертвые души. Хозяйка вспомнила, что слышала что-то от Ноздрева, но у гостьи свои соображения: мертвые души - это только прикрытие, на самом деле Чичиков хочет похитить губернаторскую дочь, а Ноздрев - его сообщник. Потом они обсудили внешность губернаторской дочки и не нашли в ней ничего привлекательного.

Тут появился прокурор, они рассказали ему о своих выводах, чем совершенно сбили с толку. Дамы разъехались в разные стороны, и вот уже новость пошла по городу. Мужчины обратили внимание на покупку мертвых душ, а женщины занялись обсуждением «похищения» губернаторской дочки. Слухи пересказывались в домах, где Чичиков даже никогда не бывал. Его подозревали в бунте крестьян сельца Боровки и в том, что он прислан для какой-то проверки. В довершение губернатор получил два извещения о фальшивомонетчике и о сбежавшем разбойнике с предписанием задержать обоих... Начинали подозревать, что кто-то из них - Чичиков. Тут вспомнили, что почти ничего не знают о нем... Попытались выяснить, но ясности не добились. Решили собраться у полицмейстера.

Глава 10

Все чиновники были обеспокоены ситуацией с Чичиковым. Собравшись у полицмейстера, многие заметили, что они исхудали от последних новостей.

Автор делает лирическое отступление об «особенностях проведения совещаний или благотворительных собраний»: «...Во всех наших собраниях... присутствует препорядочная путаница... Только и удаются те совещания, которые составляются для того, чтобы покутить или пообедать». Но здесь вышло совсем по-другому. Одни склонялись, что Чичиков делатель денежных ассигнаций, а потом сами и прибавляли: «А может, и не делатель». Другие считали, что он - чиновник генерал-губернаторской канцелярии и тут же: «А, впрочем, черт его знает». А почтмейстер заявил, что Чичиков - капитан Копейкин, и рассказал такую историю.

ПОВЕСТЬ О КАПИТАНЕ КОПЕЙКИНЕ

Во время войны 1812 г. капитану оторвало руку и ногу. Распоряжений о раненых тогда еще не было, и он поехал домой, к отцу. Тот отказал ему от дома, сказав, что кормить его нечем, и Копейкин отправился искать правды к государю в Петербург. Расспросил, куда обратиться. Государя в столице не оказалось, и Копейкин пошел в «высшую комиссию, к генерал-аншефу». Долго ждал в приемной, потом ему объявили, чтобы он пришел дня через три-четыре. В следующий раз вельможа сказал, что надо ждать царя, без его специального разрешения, он ничего сделать не может.

У Копейкина кончались деньги, он решил пойти и объяснить, что ждать больше не может, ему просто есть нечего. К вельможе его не пустили, но ему удалось проскользнуть с каким-то посетителем в приемную. Он объяснил, что умирает с голоду, а заработать не может. Генерал грубо выпроводил его и выслал за казенный счет на место жительства. «Куда делся Копейкин, неизвестно; но не прошло и двух месяцев, как в рязанских лесах появилась шайка разбойников, и атаман-то этой шайки был не кто другой...»

Полицмейстеру пришло в голову, что у Копейкина не было руки и ноги, а у Чичикова все на месте. Стали делать другие предположения, даже и такое: «Не есть ли Чичиков переодетый Наполеон?» Решили еще раз расспросить Ноздрева, хотя он всем известный лгун. Тот как раз занимался изготовлением фальшивых карт, но пришел. Он рассказал, что продал Чичикову мертвых душ на несколько тысяч, что он знает его по школе, где они вместе учились, и Чичиков - шпион и фальшивомонетчик еще с того времени, что Чичиков, действительно, собирался увезти губернаторскую дочку и Ноздрев ему помогал. В результате чиновники так и не узнали, кто был Чичиков. Напуганный неразрешимыми проблемами, умер прокурор, его хватил удар.

«Чичиков ничего обо всем этом не знал совершенно, он простудился и решил посидеть дома». Никак не мог он понять, почему его никто не навещает. Через три дня он вышел на улицу и первым делом отправился к губернатору, но там его не приняли, так же, как и во многих других домах. Пришел Ноздрев и между прочим рассказал Чичикову: «...в городе все против тебя; они думают, что ты делаешь фальшивые бумажки... нарядили тебя в разбойники и в шпионы». Чичиков не верил своим ушам: «...мешкать более нечего, нужно отсюда убираться поскорей».
Он выпроводил Ноздрева и приказал Селифану готовиться к: отъезду.

Глава 11

Наутро все шло вверх тормашками. Сначала Чичиков проспан, потом оказалось, что бричка не в порядке и необходимо подковать лошадей. Но вот все было улажено, и Чичиков со вздохом облегчения сел в бричку. По дороге он встретил погребальную процессию (хоронили прокурора). Чичиков спрятался за занавеской, боясь, что его узнают. Наконец Чичиков выехал из города.

Автор рассказывает историю Чичикова: «Темно и скромно происхождение нашего героя... Жизнь при начале его взглянула на него как-то кисло-неприютно: ни друга, ни товарища в детстве!» Отец его, бедный дворянин, был постоянно болен. Однажды отец повез Павлушу в город, определять в городское училище: «Перед мальчиком блеснули неожиданным великолепием городские улицы». При расставании отцом «было дано умное наставление: «Учись, не дури и не повесничай, а больше всего угождай учителям и начальникам. С товарищами не водись, или водись с богатыми, чтобы при случае могли быть тебе полезными... больше всего береги и копи копейку: эта вещь надежнее всего на свете... Все сделаешь и все прошибешь на свете копейкой».

«Особенных способностей к какой-нибудь науке в нем не оказалось», зато оказался практический ум. Он делал так, что товарищи его угощали, а он их не только никогда. А иногда даже, спрятав угощения, потом продавал их им же. «Из данной отцом полтины не издержал ни копейки, напротив, сделал к ней приращения: слепил из воску снегиря и продал очень выгодно»; дразнил невзначай голодных товарищей пряниками и булками, а потом продавал им, два месяца тренировал мышь и продал потом очень выгодно. «В отношении к начальству он повел себя еще умнее»: заискивал перед учителями, угождал им, поэтому был на отличном счету и в результате «получил аттестат и книгу с золотыми буквами за примерное прилежание и благонадежное поведение».

Отец оставил ему маленькое наследство. «В это же время был выгнан из училища бедный учитель», с горя он принялся пить, пропил все и пропадал больной в какой-то каморке. Все его бывшие ученики собрали для него деньги, а Чичиков отговорился неимением и дал какой-то пятак серебра. «Все, что ни отзывалось богатством и довольством, производило на него впечатление, непостижимое им самим. Решился он жарко заняться службою, все победить и преодолеть... С раннего утра до позднего вечера писал, погрязнув в канцелярские бумаги, не ходил домой, спал в канцелярских комнатах на столах... Он попал под начальство престарелому повытчику, который был образ какой-то каменной бесчувственности и непотрясаемости». Чичиков принялся угождать ему во всем, «пронюхал его домашнюю жизнь», узнал, что у него некрасивая дочь, стал приходить в церковь и становиться напротив этой девушки. «И дело возымело успех: пошатнулся суровый повытчик и зазвал его на чай!» Он вел себя как жених, повытчика звал уже «папенькой» и добился через будущего тестя места повытчика. После этого «о свадьбе так дело и замялось».

«С тех пор все пошло легче и успешнее. Он стал человеком заметным... добыл в непродолжительное время хлебное местечко» и научился ловко брать взятки. Затем пристроился в какую-то комиссию по строительству, но строительство не идет «выше фундамента», зато Чичиков сумел наворовать, как и другие члены комиссии, значительные средства. Но вдруг был прислан новый начальник, враг взяточников, и чиновники комиссии были отстранены от должности. Чичиков переехал в другой город и начал с нуля. «Решился он во что бы то ни стало добраться до таможни, и добрался. За службу принялся с ревностью необыкновенною». Прославился своей неподкупностью и честностью («честность и неподкупность его были неодолимы, почти неестественны»), добился повышения. Дождавшись удобного момента, Чичиков получил средства на исполнение своего проекта по поимке всех контрабандистов. «Тут в один год он мог получить то, чего не выиграл бы в двадцать лет самой ревностной службы». Сговорившись с одним чиновником, он занялся контрабандой. Все шло гладко, сообщники богатели, но вдруг поссорились и оба попали под суд. Имущество конфисковали, но Чичиков успел спасти десять тысяч, бричку и двух крепостных. И вот опять он начал сначала. В качестве поверенного он должен был заложить одно имение, и тут его осенило, что можно заложить мертвые души в банк, взять под них ссуду и скрыться. И он отправился их покупать в город N.

«Итак, вот весь налицо герой наш... Кто же он относительно качеств нравственных? Подлец? Почему же подлец? Теперь у нас подлецов не бывает, есть люди благонамеренные, приятные... Справедливее всего назвать его: хозяин, приобретатель... А кто из вас не гласно, а в тишине, один, углубит внутрь собственной души сей тяжелый запрос: «А нет ли и во мне какой-нибудь части Чичикова?» Да, как бы не так!»

Между тем Чичиков проснулся, и бричка понеслась быстрее, «И какой же русский человек не любит быстрой езды?.. Не так ли и ты, Русь, что бойкая необгонимая тройка несешься? Русь, куда ж несешься ты? Дай ответ. Не дает ответа. Чудным звоном заливается колокольчик; гремит и становится ветром разорванный в куски воздух; летит мимо все, что ни есть на земле, и, косясь, постораниваются и дают ей дорогу другие народы и государства».