), подвижница, Христа ради юродивая .
К концу ее земной жизни врачи определили у Феоктисты Михайловны чахотку и недоумевали, как можно жить со сгнившими легкими. В году блаженной стало совсем плохо. Она отлеживалась по два-три дня в тех домах, которые обычно посещала. Время кончины было ей открыто заранее. Однажды на ночь глядя, несмотря на большую слабость, она покинула дом Агнии Яковлевны Лихоносовой, у которой лежала из-за болезни. На протесты хозяйки ответила: "Мне у тебя умирать нельзя, тебя за меня тягать будут ." Матушка оставалась до смерти в одном из домов на Чижовке. В вечер перед кончиной блаженная спросила хозяйку: "Где вы меня положите сегодня спать ?" Ей указали обычную кровать. "Нет, не здесь вы меня сегодня положите ." Так и случилось. В 10 часов вечера в тот день, в среду 6 марта года, она преставилась. Все, кому была дорога матушка, были в ту же ночь оповещены. Похоронили ее в субботу, 9 марта, на придаченском кладбище.
Блаженная Феоктиста (Воронежская)
(1855-1940 гг.)
Блаженная Феоктиста (в миру Феоктиста Михайловна Шульгина) родилась, в многодетной семье казака в селе Оськино (под Новочеркасском). Смолоду блаженная Феоктиста любила страннствовать по святым местам. Странствовать она отправилась, как только получила паспорт, к этому времени умер ее отец. Из вопоминаний блаженной старицы Феоктисты: «Смолоду я босиком ходила 7 лет». Она ходила из Новочеркасска в Воронеж, из Воронежа в Задонск , побывала на Соловецком острове и в Киеве...).(По воспоминаниям Агнии Я. Лихоносовой)
Известно, что замуж Феоктиста вышла за морского офицера. После гибели мужа, он погиб во время Русско-Японской войны 1904–1905 годов, Феоктиста Михайловна взяла на себя подвиг юродства во Христе.
Из воспоминаний духовной дочери старицы Агнии Лихоносовой: «... матушка говорила, будто она неграмотная, а сама как-то называла латинские буквы на серебряных ложках. Матушка знала и все Евангелие, и всю церковную службу, а одна старая монахиня, у которой я, будучи в Новочеркасске, ночевала, сказала, что матушка знает такие церковные молитвы и песнопения, которые редко, иногда в году раз читаются и поются, и даже не все священники их знают...»
По рассказам современников у блаженной Феоктисты была особая внешность:« Она была низкого роста, худощавая, уставшая, с особыми чертами лица и добрейшими глазами».
Блаженная Феоктиста подвизалась в Воронеже в 1920–1930 годах. В Воронеже она жила в одной из келий Алексиево-Акатова монастыря, а после его закрытия (1931г.) ей приходилось скитаться по разным местам, часто проводить ночи под открытым небом. Многие жители Воронежа высоко почитали Феоктисту Михайловну за высоту и святость жизни и желали получить от нее наставления, однако были и недоброжелатели, ненавидевшие ее за обличения. Блаженная Феоктиста, со смирением переносившая все тягости выпавшие на её долю, терпела насмешки, не уклонялась от побоев, всегда молилась за своих обидчиков. За великое смирение и терпение подвижница и удостоилась даров Святого Духа - прозорливости и дара исцеления по молитве.
Первое время во время своих странствий Христа ради юродивая ходила босиком. Позже, надевала не на ту ногу большие ботинки, с разрезанными задниками, которые постоянно спадали, растирая ей ноги. Феоктиста Михайловна посещала Новочеркасск, села Воронежской области, Задонск. До Новочеркасска блаженная старица в последние годы жизни добиралась поездом, но в Задонск по-прежнему ходила пешком, еле передвигая ноги, выбирая подчас самую неистовую погоду. В пути она непрестанно молилась. И по городу и в дальних путешествиях ее обычно сопровождала какая-нибудь девушка.
Блаженная Феоктиста Михайловна была в духовной дружбе с архиепископом Воронежским Петром (священномучеником Петром (Зверевым, † 1929)), который искренне уважал подвижницу за высоту духовной жизни.
Осенью 1927 года архиепископ Петр прибыл на Соловки. В своих письмах с Соловецкого лагеря к своей воронежской пастве (архиепископ Петр был сослан в Соловки осенью 1927 г.) Владыка, неизменно просил молитв блаженной Феоктисты.
Выдержки из писем священномученика Петра: «4 марта 1928 года... За всех молюсь непрестанно, всех искренне желаю видеть. Не будем ослабевать духом в скорбях, будем жить надеждой на милосердие Божие. Попросите молитв Феоктисты Михайловны...»
«25 декабря 1928 года...Непрестанно молю Господа нашего, да хранит Он вас всех в правой вере, в мире, в здравии и благополучии и да благословит С воим небесным благословением... Я за ваши святые молитвы пока жив и здоров и на новом своем уединенном и пустынном местожительстве. Бодр духом, покоряюсь воле Господней, меня не оставляющей скорбями и испытаниями...Н е ослабевайте в молитвах и доброделании, да сподобимся все в свое время милости Господней. Поклон и просьбы о молитвах Феоктисты Михайловны. Предаю вас всех Господу и Его Пречистой Матери. С любовью о Господе грешный архиепископ Петр».
Протоиерей Митрофан Бучнев так отзывался о старице Феоктисте: «Эта раба Божия в меру Антония Великого». Оставшись без прихода (в Воронеже), отец Митрофан продолжал регулярно служить молебны, во время которых многим изливалось исцеление. По благословению Оптинских старцев, отец Митрофан окормлял общину девушек, собравшихся вокруг него, за неимением монастырей. К концу 20-х годов девушки были распределены по хуторам и благочестивым городским семействам, но связь сохранялась. Отправляясь в ссылку, из которой он уже не вернулся, отец Митрофан оставил свою общину под покров матушки Феоктисты.
Из воспоминаний Агнии Я. Лихоносовой: «Первые встречи мои с матушкой Феоктистой Михайловной относятся к 1928 году.... Лето, больной сердцем батюшка (отец Митрофан) лежит в маленьком своем палисадничке на складной кровати. Он в белом холщовом подрясничке, как всегда бодрый духом. Около него на табуретке сидит матушка Феоктиста Михайловна и кормит его виноградом. Это маленькая сгорбленная старушечка, покрытая белым платком. Глаза у нее большие, голубые, и лицо в морщинках. Батюшку она очень любит и пришла проведать его. Батюшка отвечает ей такой же любовью. Он чтит ее и внушает глубокое уважение к ней всем своим домашним и окружающим его...
22 марта (по церковному календарю) 1930 года скончался наш батюшка... Мы осиротели, стали страшно одиноки душой, и вот тогда пришла к нам в дом матушка Феоктиста Михайловна...
Мы все привыкли к матушке и делились с ней всеми нашими горестями и радостями. Нина, как ребенок, непосредственно верила, что матушка всегда может помочь. У Нины болят зубы, она лежит и от боли плачет. Матушка у нас. Нина говорит: «Матушка, помолись, чтобы зубы скорее прошли». Матушка с большим трудом становится на колени перед образом, говоря: «Я помолюсь, помолюсь», и молится: «Спаси, Господи, Нинку, спаси, Господи, девчонку», – и, оборачивая свою седую головочку к Нине, так просто спрашивает ее: «Ну как, легче тебе?»; та сквозь слезы отвечает: «Легче».
Однажды Нина серьезно заболела с высокой температурой, а матушки не было. У соседей напротив нас болел ребенок, и к нему вызвали хорошего врача. Я попросила его зайти послушать Нину. Он, прослушав, сказал, что, очевидно, начинается воспаление легких. Прописал лекарство. После его ухода пришла матушка, мы ей все рассказали. Она осталась ночевать, обещала помолиться. Ночью Нина сильно стонала, и я слышала, что она громко молится своими словами. А матушка велела мне ночевать с нею в столовой, хотя сердце мое рвалось к Нине. Матушка спала мало. То и дело спустит ножки с кровати и сядет, потом встанет и скажет: «Я послужу», и ходит по комнате. Она молилась, и девочке нашей к утру стало лучше. Матушка ушла, а через день пришел тот же врач, послушал Нину и был очень удивлен: «Совсем непонятно: было воспаление легких, а сейчас ничего нет – никаких хрипов». Много-много раз помогала нам матушка своей молитвой.
Феоктиста Михайловна любила кормить народ. Мне рассказывали о том, что еще много лет тому назад она ходила на базар и в лавках покупала белые булки, а потом раздавала их частью здесь же, иногда около церкви, а иногда несла их своим знакомым в те дома, куда она ходила. Булочники зазывали блаженную, чтобы она у них покупала булки, так как матушку все знали и говорили, что у кого она покупала, те весь свой товар распродавали с особой удачей. И извозчики, тоже хорошо знавшие матушку, старались, чтобы она садилась в их коляску, веря, что это принесет им счастье. И вот матушка с полными руками булок или батонов едет на извозчике через весь город к кому-либо из знакомых. И к нам нередко приходила она, а иногда и приезжала, держа в руках кулек с пряниками или булку. Детям нашим это очень нравилось, но матушка давала, кому сама хотела, а иногда и не давала кому-либо, кто очень хотел от нее получить. Матушка говорила: «Я народ кормлю, надо кормить»...
В январе 1931 года я собиралась поступить на службу. Матушка незадолго до этого как-то пришла к нам, стала около окна и смотрела на проходившие мимо трамваи. «Я приставлена за трамвайчиками глядеть , как они бегают», – сказала она. Скоро после этого я поступила на работу в трамвайный парк статистиком по учету трамвайных пробегов. Тогда и вспомнила слова матушки...
Великая раба Божия была матушка, и ее чтили и знали и епископы, и священники, и многие в городе из самых разнообразных слоев общества. Матушка не имела места, где бы она постоянно жила, и в последние годы своей жизни так же приходила и уходила во всякую погоду, иногда вся мокрая и обледенелая. Кашляла и болела, но только изредка перележит у близких знакомых дня два и опять пойдет...
В последние годы своей жизни матушка стала слабеть, приступы сильного кашля с мокротой не давали ей спать. Худенькая и сухонькая фигурка уменьшалась на глазах. А ходила, все ходила сама во всякую непогоду и в морозы. По-прежнему – пальто нараспашку, иногда позволит подвязать пальто пояском. В декабре 1939 года ей стало совсем уже худо. Придет к нам на несколько дней, полежит. Однажды матушка велела Поле проводить ее к Анне Александровне на Чижовку. На мой вопрос, зачем она уходит, сказала: «Мне у тебя умирать нельзя, тебя за меня тягать будут»...П оля проводила ее, по дороге попросила кого-то подвезти матушку на санях-розвальнях. Поля рассказала нам, когда вернулась, что по пути матушка говорила о своей скорой кончине.
В домике Анны Александровны матушка осталась до последнего дня. Мы ходили к ней туда опять с горестями, с заботами и не думали, что матушка совсем уйдет от нас...
Мне говорили хозяйка дома и Настя – девушка отца Митрофана, что в день ее кончины, к вечеру, она спрашивала: «Где вы меня положите спать?» Ей указали на кровать, где она спала в эти дни. Матушка ответила: «Нет, не здесь вы меня положите...» Слова блаженной исполнились. В эту ночь она скончалась, и ее положили на небольшую постель, а потом на стол.
Ночью с 21 на 22 февраля по церковному календарю (6 марта н.ст.) 1940 года нас разбудили: пришли от Анны Александровны сообщить, что матушка только что скончалась. Мы все вскочили...В ероятно, это было около часа ночи. Матушка лежала на узенькой небольшой постели. Ее уже обмыли и одели...М ария Алексеевна, врач, видевшая много умерших людей, сказала: «Таких покойников я еще не видала – это мощи». Матушка лежала светлая, чудная, уснувшая вечным сном блаженных и праведных людей... До рассвета мы пробыли около матушки. В эти дни до погребения около Феоктисты Михайловны перебывало много народу. Читали Псалтирь и просто сидели около ее драгоценного тела. Хоронили в субботу, 9 марта 1940 года. С утра положили ее в небольшой белый гроб. Когда клали в гроб, я держала ножки и вспомнила матушкины слова: «Ты меня, мать, в гроб будешь класть с девчонкой», то есть с Ниной.
День был солнечный. Матушкин гробик не поставили на сани, а так и несли на руках до самого кладбища на Придаче. Провожающих было много, всем хотелось нести гроб»...
В 1961 году останки блаженной были перенесены на новое кладбище «на баках». Перезахоронение осуществлял протоиерей Николай Овчинников (в схиме Нектарий), которому, когда он еще был врачом, матушка предсказала священство.
Блаженная мати Феоктиста, моли Бога о нас.
Библиография
1.Житие блаженной Феоктисты
2.Житие священномученика Петра (Зверева), архиепископа Воронежского
16 сентября в Воронежской и Борисоглебской епархии состоялось перенесение честных останков блаженной Феоктисты Михайловны (Шульгиной), сподвижницы архиепископа Петра Зверева, с городского Левобережного кладбища Воронежа в некрополь Алексиево-Акатова женского монастыря областного центра, сообщает Благовест-инфо .
Матушка Феоктиста Михайловна (Шульгина) после закрытия Алексиево-Акатова монастыря в 1931 году приняла на себя подвиг юродства. «Она скиталась по домам верующих людей, часто проводя ночи под открытым небом, подобно блаженной Ксении Петербургской», - говорится в циркулярном письме митрополита Сергия о перенесении останков м.Феоктисты. Многие воронежцы почитали блаженную Феоктисту «за высоту и святость жизни, шли к ней за наставлениями и помощью, прозорливая старица часто предупреждала верующих о надвигающейся беде, помогала материально в трудную годину семьям репрессированных, ходила по домам, раздавала еду нуждающимся, врачуя их телесные и духовные раны».
Блаженную Феоктисту почитали как великую подвижницу и священномученик архиепископ Петр (Зверев), священник Иоанн Стеблин-Каменский, многие священнослужители и верующие Воронежа, которые часто прибегали к ее молитвенной помощи, отмечает воронежский правящий архиерей. Имеются также письменные обращения архиепископа Петра (Зверева) к воронежской пастве из Соловецкого лагеря: «Владыка неизменно просил молитв блаженной Феоктисты Михайловны. Протоиерей Митрофан Бучнев, окормлявший в 1920-е годы в Воронеже по благословению оптинских старцев общину девушек, так отзывался о блаженной старице Феоктисте: «Эта раба Божия в меру Антония Великого». Отправляясь в ссылку, из которой он уже не вернулся, отец Митрофан оставил свою общину под покров матушки Феоктисты».
В минувшем августе к 115-летию со дня рождения старца архимандрита Серафима (Тяпочкина), более 20 лет (с 1960 по 1982 гг.) служившего настоятелем Никольской церкви пос. Ракитное Белгородской области, было приурочено паломничество верующих из Франции, Италии и России под руководством архиепископа Корсунского Иннокентия (Васильева).
Белгородская епархия также ведёт подготовку к прославлению архимандрита (Серафима).
В интервью порталу "Миссия.Ru" архиепископ Корсунский Иннокентий следующим образом охарактеризовал личность архимандрита Серафима: «Со встречи с ним начался коренной перелом в моей жизни <...> было начало пути, который открыл мне Господь, и я пошел по нему, потому что благословение получил именно от старца Серафима, ставшего моим духовником. Лично я с ним общался в течение двух лет (в 1980 году мы встретились впервые, а в апреле 1982 года он почил в Бозе). Но и это непродолжительное общение оставило такой глубокий след в моей жизни, в моей памяти, что этого нельзя измерить категорией времени».
По благословению старца Серафима архиепископ Иннокентий стал священнослужителем, отец Серафим стал его духовным отцом. «Не только стал, - говорит глава Корсунской епархии, - но и является им до сего дня. Я глубоко верю, в его праведность, в святость его жизни. Верю, что он угодил Богу, верю, что он находится там, где Господь; там, где пребывают Его святые. Батюшка молится о всех нас, потому что он не оставляет своих чад. Он о всех молится, о всех заботится, о всех печётся. И мы, его духовные чада, это ощущаем, мы чувствуем его отеческую заботу. Благодаря молитвам отца Серафима, его предстательству пред Господом, в нашей жизни разрешаются проблемы, устраняются недоумения».
Портрет блаженной Феоктисты на ее могилке в Алексиево-Акатовом монастыре Воронежа
Феоктиста Михайловна Шульгина, Христа ради юродивая, подвизалась в Воронеже в 1920-1930 годах. Лично знавшие блаженную говорили, что она происходила из дворян, была женой морского офицера, погибшего во время русско-японской войны 1904-1905 годов. После смерти мужа, проникшись мыслью о скоротечности земной жизни, все силы своей души Феоктиста устремила к горнему миру, взяв на себя подвиг юродства во Христе.
Блаженная была известна всем горожанам, но если верующие почитали ее, искали у нее наставления, утешения и помощи, то для прочих она была просто дурочкой. Многие ненавидели ее за обличения и укоры, насмехались и били. Но подвижница терпела поругания и молилась за своих обидчиков. Высотой духовной жизни блаженная Феоктиста стяжала дар прозорливости, которым она служила ближним. Причем ее предсказания сбывались с необыкновенной точностью.
Знакомые с ней так описывали юродивую: «У нее была примечательная внешность. Она была низкого роста, худощавая, уставшая, с особыми чертами лица и добрейшими глазами». Ветхая одежда и старая обувь, в которых она всегда ходила, не могли скрыть аристократические манеры и хорошее воспитание; Феоктиста обладала замечательным умом и четкостью в выражении мыслей.
Из воспоминаний современницы блаженной: «Феоктиста Михайловна часто бранилась, а то могла запустить в тебя что под руку попадется. Удивительно могла обличать, попадая в самую точку, почти без слов, жестами и мимикой. Но сквозь ее суровость просвечивала ласка».
Блаженная Феоктиста по временам ютилась у разных воронежцев, но имела свой круг знакомых, которых постоянно навещала. Ночами она бодрствовала, проводя это время в молитве. Одним из подвигов юродивой было «хождение по дорогам». Матушка посетила многие святые места - от Соловецких островов до Киева. Побывала и в Почаеве, хотя монастырь тогда находился за границей. Первые семь лет своих странствий она путешествовала босиком, а когда начала носить обувь, подвиг ее от этого не уменьшился: она ходила в больших ботинках с разрезанными задниками, надетых не на те ноги, что причиняло ей много неудобств. Зимой блаженная носила пальто нараспашку, несмотря на различные болезни. Феоктиста Михайловна часто посещала Новочеркасск, села Воронежской области и Задонск. До Новочеркасска она добиралась на поезде, но в Задонск ходила пешком, еле передвигая ноги и выбирая подчас самую неистовую погоду. В пути подвижница непрестанно молилась.
В Воронеже тогда был известен праведной жизнью протоиерей Митрофан Бучнев. Оставшись без прихода, он продолжал регулярно служить молебны, на которых многие получали исцеление от своих недугов. По благословению Оптинских Старцев, отец Митрофан окормлял общину девушек, собравшихся вокруг него за неимением монастырей. Отправляясь в ссылку, из которой он уже не вернулся, батюшка оставил свою общину под покров матушки Феоктисты. На вопрос, почему он почитает юродивую, отец Митрофан отвечал, что «эта раба Божия в меру Антония Великого».
Блаженная Феоктиста Михайловна состояла в духовной дружбе со священномучеником архиепископом Воронежским Петром (Зверевым), который искренне уважал ее за высокую подвижническую жизнь. Священномученик Петр писал своей пастве из Соловецкого лагеря: «4 марта 1928 года <...>. За всех молюсь непрестанно, всех искренне желаю видеть. Не будем ослабевать духом в скорбях, будем жить надеждой на милосердие Божие. Попросите молитв Феоктисты Михайловны»; «25 декабря 1928 года <...>. Непрестанно молю Господа нашего, да хранит Он вас всех в правой вере, в мире, в здравии и благополучии и да благословит Своим небесным благословением <...>. Я за ваши святые молитвы пока жив и здоров и на новом своем уединенном и пустынном местожительстве. Бодр духом, покоряюсь воле Господней, меня не оставляющей скорбями и испытаниями <...>. Не ослабевайте в молитвах и доброделании, да сподобимся все в свое время милости Господней. Поклон и просьбы о молитвах Феоктисте Михайловне. Предаю вас всех Господу и Его Пречистой Матери. С любовью о Господе, грешный архиепископ Петр».
В тяжелое время, когда Воронеж был погружен во мрак обновленчества, духовную жизнь в нем поддерживали блаженные Феоктиста Михайловна и Максим Павлович. «Фроська, жизнь надо держать! Держать надо жизнь!» - грозно повторял Максим Павлович, постукивая палочкой.
Из воспоминаний духовной дочери старицы Агнии Лихоносовой: «Матушка говорила, будто она неграмотная, а сама как-то называла латинские буквы на серебряных ложках. Матушка знала и все Евангелие, и всю церковную службу, а одна старая монахиня, у которой я, будучи в Новочеркасске, ночевала, сказала, что матушка знает такие церковные молитвы и песнопения, которые редко, раз в году читаются и поются и даже не все священники их знают. <…>
Феоктиста Михайловна любила кормить народ. Мне рассказывали о том, что еще много лет тому назад она ходила на базар и в лавках покупала белые булки, а потом раздавала их частью здесь же, иногда около церкви, а иногда несла их своим знакомым в те дома, куда она ходила. Булочники зазывали блаженную, чтобы она у них покупала булки, так как матушку все знали и говорили, что у кого она покупала, те весь свой товар распродавали с особой удачей. И извозчики, тоже хорошо знавшие матушку, старались, чтобы она садилась в их коляску, веря, что это принесет им счастье. И вот матушка с полными руками булок или батонов едет на извозчике через весь город к кому-либо из знакомых. И к нам нередко приходила она, а иногда и приезжала, держа в руках кулек с пряниками или булку. Детям нашим это очень нравилось, но матушка давала, кому сама хотела, а иногда и не давала кому-либо, кто очень хотел от нее получить. <…>
Умирал наш дорогой сосед - старик Павел Павлович. Однажды он мне рассказал про матушку (хотя вообще не жаловал юродивых): „Она самая умная, самая добрая и самая хорошая, какую я когда-либо знал“. Павел Павлович умирал от гнойного плеврита, и болезнь шла так быстро, что не успели позвать священника, которого нелегко было тогда найти. У нас ночевала матушка. Ночью Павлу Павловичу было очень плохо, и, вероятно, его мучила сильная боль. Он был в полной памяти и громко стонал, так что и у нас слышно было. Мы стали просить матушку сходить к нему. Она велела положить варенье в блюдечко и пошла <…>. Ее посещение было особенное, какое-то торжественное и благодатное. Она подошла к его кровати и села на стул, подала ему блюдечко с вареньем и велела все съесть. Павел Павлович ел без сопротивления и только говорил: „Какая сладость, какая сладость“, и боли как будто не чувствовал. Матушка посидела молча и ушла, мы за ней вышли. Павел Павлович притих и больше не стонал. Он умер на следующий день без сильных мучений.
Великая раба Божия была матушка, и ее чтили и знали и епископы, и священники, и многие в городе из самых разнообразных слоев общества. Матушка не имела места, где бы она постоянно жила, и в последние годы своей жизни так же приходила и уходила во всякую погоду, иногда вся мокрая и обледенелая. Кашляла и болела, но только изредка перележит у близких знакомых дня два и опять пойдет. <…>
В последние годы своей жизни матушка стала слабеть, приступы сильного кашля с мокротой не давали ей спать. Худенькая и сухонькая фигурка уменьшалась на глазах. А ходила, все ходила сама во всякую непогоду и в морозы. По-прежнему - пальто нараспашку, иногда позволит подвязать пальто пояском. В декабре 1939 года ей стало совсем уже худо. Придет к нам на несколько дней, полежит. Однажды матушка велела Поле проводить ее к Анне Александровне на Чижовку. На мой вопрос, зачем она уходит, сказала: „Мне у тебя умирать нельзя, тебя за меня тягать будут“. <…> В домике Анны Александровны матушка осталась до последнего дня. Мы ходили к ней туда опять с горестями, с заботами и не думали, что матушка совсем уйдет от нас. <…>
В день ее кончины, к вечеру, она спрашивала: „Где вы меня положите спать?“ Ей указали на кровать, где она спала в эти дни. Матушка ответила: „Нет, не здесь вы меня положите“. Слова блаженной исполнились. В эту ночь она скончалась, и ее положили на небольшую постель, а потом на стол.
Ночью с 21 на 22 февраля по церковному календарю (6 марта н. ст.) 1940 года нас разбудили: пришли от Анны Александровны сообщить, что матушка скончалась. <…> Мы все вскочили <…> и побежали. Вероятно, это было около часа ночи. Матушка лежала на узенькой небольшой постели. Ее уже обмыли и одели. О своем впечатлении я не буду говорить, для меня матушка была жива и есть, но вот Мария Алексеевна, врач, видевшая много умерших людей, сказала: „Таких покойников я еще не видала - это мощи“. Матушка лежала светлая, чудная, уснувшая вечным сном блаженных и праведных людей. При жизни она говорила: „Пойду домойки“, хотя у нее не было своего крова нигде, а теперь-то она ушла к себе домой.
До рассвета мы пробыли около матушки. В эти дни до погребения около Феоктисты Михайловны перебывало много народу. Читали Псалтирь и просто сидели около ее драгоценного тела. Хоронили в субботу, 9 марта 1940 года. С утра положили ее в небольшой белый гроб. Когда клали в гроб, я держала ножки и вспомнила матушкины слова: „Ты меня, мать, в гроб будешь класть“. День был солнечный. Матушкин гробик не поставили на сани, а так и несли на руках до самого кладбища. Провожающих было много, всем хотелось нести гроб…»
16 сентября 2009 года состоялось перенесение честных останков блаженной Феоктисты Михайловны с городского Левобережного кладбища Воронежа в некрополь Алексиево-Акатова женского монастыря. Комиссией по канонизации святых Воронежской митрополии готовятся материалы для прославления старицы в лике местночтимых Воронежских святых.
Подготовила Ксения МИРОНОВА
По материалам официального
сайта Воронежской епархии
(http://www.vob.ru) и других
интернет-ресурсов
Все дальше в прошлое отходят те годы, когда на улицах Воронежа можно было встретить эту маленькую старушку с добрейшими глазами. Она шла частыми мелкими шажками, в огромных ботинках, надетых правый на левую, а левый на правую ногу, незашнурованных и неизменно разрезанных сзади, так что они спадали при ходьбе и в то же время натирали ноги. Ходила намеренно по лужам, всегда в пальто нараспашку - в любую погоду. В руке – неизменная палка с наконечником, просто сук, которым она, проходя, закрывала окна. Верующие знали, что это юродивая, а для мира она была просто дурочкой.
В Воронеже ее знали как Феоктисту Михайловну, а в Новочеркасске, где блаженная часто бывала, странствуя по городам и весям, все звали ее Анфисой.
Во многих благочестивых семьях ее радостно принимали, ее духовную мудрость ценили архиереи и священники, к ее советам прислушивались, ее молитв просили люди ученые, а уличные мальчишки дразнили и бросали в нее камнями. Блаженная со смирением все переносила, молилась за своих обидчиков.
Тайной было и имя, и происхождение блаженной. Матушка говорила, что отец ее был простым казаком, но по некоторым признакам можно было понять, что она была благородного воспитания и получила прекрасное образование. Она знала и все Евангелие и всю церковную службу, а одна старая монахиня сказала, что матушка знает такие церковные молитвы и песнопения, которые редко, иногда в году раз читаются и поются, и даже не все священники их знают.
Уже после кончины блаженной нашли документы, из которых стало известно, что она была дочерью полковника Михаила Шульгина, в крещении наречена Анфисой. Замуж Анфиса вышла за морского офицера.
После гибели мужа в русско-японскую войну она провела несколько лет странствуя по святым местам, а потом приняла монашеский постриг в Покровском девичьем монастыре г. Воронежа. В постриге Анфиса получила новое имя «Феоктиста», что значит «Богом созданная» (вместо прежнего имени, означавшего - «цветущая»), как оказалось, более соответствующее избранному ею многотрудному пути, преисполненному злостраданий, скорбей и радости о Господе.
Уже в Покровском монастыре проявились ее духовные дарования. О старице Феоктисте как о великой молитвеннице, прозорливице, духовной наставнице оставила воспоминания ее бывшая келейница Анна Петровна Козлова, известная воронежская праведница, скончавшаяся в 1980 году.
В монастыре старица прожила до самого его закрытия в 1929 г., но в последние годы пребывания в обители образ ее служения Богу изменился: она приняла на себя тяжкий подвиг юродства. По свидетельству очевидцев, это произошло вскоре после событий 1917г., в период гражданской войны и начала гонений на Церковь. Перед выходом на этот подвиг матушка ненадолго покинула обитель, чтобы у святых мест испросить у Господа благословения на новое служение…
Часто можно было видеть Феоктисту Михайловну вместе с другим воронежским блаженным – Максимом Павловичем. Был он моложе ее, ходил с неизменной палкой и множеством сумочек, меняющихся, как говорили, не случайно: то ключи носит, то замки. Одна щека подвязана платком с торчащими кверху концами, как будто зубы болят. В городе, погруженном во мрак обновленчества (к 30-м г.г. в Воронеже оставалась только одна действующая православная церковь), эти два человека, несшие подвиг юродства, были неугасавшими светильниками, поддерживающими дух благочестия.
Фроська, жизнь надо держать! Держать надо жизнь! - грозно говорил Максим Павлович, постукивая палочкой.
И держали эти два юродивых духовную жизнь многолюдного города, поддерживая благочестие, укрепляя в вере, вразумляя, обличая или утешая…
Праведной старице было открыто об испытаниях, ожидавших Русскую Церковь. Так однажды приходит блаженная в покои архиепископа Тихона (Никанорова) и ложится на его кровать в одежде и ботинках. Келейница спрашивает, что все это значит. А блаженная отвечает: «А тут все равно грязнее грязного будет!» Поднимается и уходит. Впоследствии в этой келье жил милиционер. Сам же архиепископ Тихон 9 января 1920 года (н/ст) был повешен на Царских вратах Благовещенского собора Митрофановского монастыря.
В церкви блаженная иногда начинала буянить, валить наземь подсвечники - как выяснилось, было это перед засильем «живоцерковников», повлекшим отступление части священно-служителей от чистоты Православия (падение «светильников»), о чем угоднице Божией, вероятно, было открыто.
Часто можно было видеть матушку Феоктисту с руками, полными булок и батонов, которые она покупала на базаре и потом раздавала тут же, а иногда несла или везла на извозчике кому-либо из знакомых, в те дома, которые она посещала. Булочники зазывали матушку, чтобы она купила у них булки,- говорили, что у кого она купит, те распродадут весь свой товар с особой удачей. Извозчики тоже хорошо знали блаженную и просили сесть в их повозку, также веря, что это принесет им счастье. Матушка говорила: «Я народ кормлю, надо кормить», - и действительно кормила духовно и телесно, всегда отзываясь на людскую скорбь и нужду. А горя в те годы было особенно много.
Была она великой молитвенницей. Видели даже, что матушка во время молитв поднималась на воздух. В воспоминаниях очевидцев описаны многочисленные случаи исцелений по молитвам блаженной. Особенно чутко относилась она к страданиям детей, молилась о них с особой любовью.
В иных случаях, испрашивая в тайной молитве исцеление болящему, блаженная скрывала свое благодатное дарование под внешней грубостью. Так, была у нее знакомая Анисья. Она однажды заболела и собралась умирать, так как никто не мог помочь ей. Приходит к ней Феоктиста Михайловна, и Анисья говорит ей, что умирает. «Притворяется», - отвечает блаженная, подходит к ней, берет за руку действительно умирающую и говорит: «Аниська, вставай!» Та сразу встала и начала им готовить обед, и на этом кончилась вся ее болезнь.
Еще в молодые годы Феоктиста Михайловна начала странствовать– «ходить по дорогам», как она сама говорила. В своих беседах вспоминала она Москву, Киев, Почаев, Святогорский монастырь на Украине, Саров, часто бывала в Новочеркасске. В дороге блаженная Феоктиста непрестанно молилась. Ей было открыто, в каком доме нуждаются в ее помощи, - туда она и направлялась в первую очередь.
Вспоминают также, что в деревне ей подносили младенцев. Одних она целовала, а других велела унести прочь. Как выяснилось впоследствии, первых ожидала смерть, а другие выздоравливали, и блаженная духовными очами это провидела.
Господь судил блаженной Феоктисте в годы лихолетия стать сподвижницей наших новомучеников, их помощницей, сомолитвенницей, поддерживавшей их на крестном пути исповедничества.
За высоту духовной жизни блаженную Феоктисту почитал сщмч. Петр (Зверев). Блаженная постоянно навещала его в домике вблизи Алексиевского монастыря, причем проходила прямо в его келию и садилась на кровать, где ждала, пока Владыка принимал людей, во множестве приходивших к нему. Называл Владыка ее всегда почтительно, по имени и отчеству.
В письмах из Соловецкого лагеря священномученик Петр вспоминал воронежскую подвижницу, просил ее святых молитв: «За всех молюсь непрестанно, всех искренне желаю видеть. Не будем ослабевать духом в скорбях, будем жить надеждой на милосердие Божие. Попросите молитв Феоктисты Михайловны».
После революции в Воронеже сложилась крепкая духовная община, подобная московской общине праведного Алексия и священномученика Сергия Мечевых. Эта община была основана известным воронежским подвижником, впоследствии и новомучеником, протоиереем Митрофаном Бучневым. Отец Митрофан благоговел и считал себя ее послушником. О матушке Феоктисте он говорил: «Эта раба Божия в меру Антония Великого, я бы рад был день и ночь пребывать у ее ног».
Сохранилось воспоминание схимонахини Иоанны (Анисимовой) о событиях, связанных с судом над протоиереем Митрофаном Бучневым в октябре 1929г.: «Его в начале тридцатых судили в Воронеже. Рассказывают, что на суд пыталась пройти старица Феоктиста... Она юродствовала... Кричала: «Пустите меня поглядеть на этого нехорошего человека! Гоните его отсюда, гоните!» Все батюшки из той группы были приговорены к расстрелу, а отцу Митрофану дали ссылку - Феоктиста отмолила».
По свидетельству А.В. Анисифоровой: «Когда батюшка собирался в ссылку, мы его спросили, на кого же он нас оставляет. Он сказал: «На Феоктисту Михайловну и Максима Павловича».
Блаженной старице было дано провидеть духовными очами исповеднический путь молодого иеромонаха Серафима (Мякинина)- будущего старца схиигумена Митрофана. В священный сан отец Митрофан был рукоположен в Успенском Адмиралтейском храме Воронежа архиепископом Захарией (Лобовым), впоследствии священномучеником. Бывая в городе, он посещал богослужения в городских храмах, и однажды во время службы к нему подошла блаженная Феоктиста и, сильно ударив в плечо спросила: «Еще?» Потом сама же, чуть помедлив, ответила: «Довольно!» - и дала ему три сухаря. Это было в 1934 году. Вскоре после того последовала трехлетняя ссылка в карагандинский лагерь - в казахские степи.
Встреча с блаженной Феоктистой во многом определила дальнейший жизненный путь молодого врача Николая Овчинникова, жившего с нею по соседству. Он часто посещал блаженную, причем в беседах с ним она говорила: «Какой ты врач – ты поп». Через много лет Николай Овчинников действительно принял священный сан, а в конце жизни - великую схиму с именем Нектарий.
В последние годы матушка стала заметно слабеть. Ее мучили приступы сильного кашля, худенькая фигурка уменьшалась на глазах. Ходила она по–прежнему во всякую погоду, в дождь и мороз. Бывала у многих, многим помогала, многих утешала - и не имела постоянного пристанища. Зимой 1940г. матушка велела проводить ее к знакомым на Чижовку. Очевидно, ей было открыто о скорой кончине. Скончалась старица ночью с 5 на 6 марта 1940г. В гробу она лежала светлая, чудная, уснувшая вечным сном блаженных и праведных людей.
Хоронили ее в субботу, 9 марта 1940г на Придаче, в ясный, солнечный день, а в 1961г. останки блаженной старицы были перенесены на новое Левобережное кладбище («Баки»). Службу при перезахоронении совершал прот. Николай Овчинников, которому блаженная некогда предрекла священство.
16 сентября 2009г. в ожидании прославления воронежской подвижницы в лике святых ее честные останки перенесены на кладбище Алексиево-Акатова монастыря.
И ныне блаженная Феоктиста приходит к нам зримым и незримым образом, подает помощь в душевных и телесных нуждах.